Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1

В предыдущей части книги мы остановились на акторах, которые могут посягать на государственную монополию на насилие в ситуации, когда силовые предприниматели конкурируют с несостоявшимся государством. Однако не стоит забывать, что даже несостоявшееся государство может использовать насилие легитимно, являясь немонопольным менеджером силовых ресурсов, поэтому оно почти всегда сохраняет некоторую возможность извлекать, использовать и распределять ресурсы внутри своих границ. Кроме того, как подчеркивает Маркус и другие исследователи, несостоявшееся государство, а вернее, неорганизованные бюрократы несостоявшихся государств используют хищнические практики, эксплуатируя имеющуюся у них власть, чтобы заниматься незаконным насильственным присвоением неденежной собственности (например, компаний) для удовлетворения своих личных интересов[336]. Единое в разных лицах хищничество является характерной особенностью несостоявшихся и хищнических государств, то есть двух типов государств, которые сильно отличаются по другим признакам. В конце концов, хищническое государство не только сохраняет монополию на легитимное применение насилия, но и само по себе является сильным государством в отличие от несостоявшегося государства, которое таковым не является.

Подобные параллели можно провести и между другими, на первый взгляд непохожими типами государств. Например, максимальная амплитуда произвола объединяет мафиозное государство и государство развития[337]. Сталкиваясь с мафиозными государствами, исследователи зачастую принимают их за государства развития, поскольку обращают внимание лишь на общие характеристики, роднящие эти два типа, при этом упуская из виду, что такие государства, будь то клановое, неопатримониальное, хищническое или криминальное, действуют исходя из принципа интересов элит, а не из общественных интересов или реализации идеологии[338]. Другую параллель можно провести между партией-государством и государством всеобщего благоденствия, поскольку оба делают ставку на доминирование формальных институтов и нормативную государственную деятельность, которая направлена на группы, а не на индивидов. Корнаи в своих размышлениях доходит до того, что называет реформированный коммунистический режим Венгрии «незрелым государством всеобщего благоденствия»[339], проводя параллель, основанную на предоставлении всеобщей социальной защиты. Однако примерно то же самое можно сказать и про классическую сталинскую модель государства (лежащую в основе идеального типа коммунистической диктатуры), которая также ориентировалась на группы, в данном случае классы, в процессе национализации и коллективизации [♦ 5.5.1].