Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1

В-третьих, популист, приравнивающий себя к «народу» и «нации» в своем собственном нарративе, также вооружается для защиты от внешних нападок, поскольку иностранные акторы, такие как международные НПО, политические союзы, наднациональные альянсы или даже влиятельные индивиды, по определению могут быть только против интересов народа, если они не согласны с популистом или тем, как он использует власть. В этом контексте опора на народный суверенитет превращается в опору на национальный суверенитет, в рамках которого популист по определению представляет народ и его интересы, а следовательно, и национальные интересы, против которых выступают его критики. В этом вся суть путинского нарратива о «суверенной демократии»[616], а также постоянные упоминания Орбаном национального суверенитета в многочисленных дебатах с ЕС[617]. Иными словами, популист может уходить от ответственности за свои действия и риторику, отражая таким образом иностранную и внутреннюю критику, которые в итоге даже играют ему на руку, поскольку помогают укрепить позицию «защитника осажденной нации».

В-четвертых, если популист является легитимным представителем народа, то, по словам Орбана, он, по сути, «обладает способностью определять национальный интерес без необходимости вступать в постоянные дискуссии об этом, то есть он сам представляет национальный интерес абсолютно естественным образом»[618]. Так, в популистском нарративе система институтов публичного обсуждения теряет свою функциональность, поскольку формирование публичного мнения и его трансляция снизу вверх становятся излишними, ведь популист действительно знает, чего хотят люди. Более того, популисты резко критикуют институты публичного обсуждения как коррумпированные и контролируемые влиятельными кругами («теневое правительство», «элиты» и т. д.), создавая тем самым подтекст для их реформирования по своему усмотрению. Другими словами, популист утверждает, что между ним и народом существует прямая связь, что он лично знает волю народа и представляет национальные интересы, как выразился Орбан, «абсолютно естественным образом», именно поэтому он стремится освободить политическую арену от всех посреднических институтов и процедур[619]. Путинский идеолог Владислав Сурков, придумавший понятие «суверенная демократия», также затрагивает этот аспект, утверждая, что в России есть «глубинный народ, недосягаемый для социологических опросов, агитации, угроз и других способов прямого изучения и воздействия», который Путин понимает и включает в центральную политическую повестку. Как пишет Сурков, «умение слышать и понимать народ, видеть его насквозь, на всю глубину и действовать сообразно – уникальное и главное достоинство государства Путина. ‹…› В новой системе все институты подчинены основной задаче – доверительному общению и взаимодействию верховного правителя с гражданами. Различные ветви власти сходятся к личности лидера, считаясь ценностью не сами по себе, а лишь в той степени, в какой обеспечивают с ним связь. ‹…› По существу же общество доверяет только первому лицу» (выделено нами. – Б. М., Б. М.)[620].

Выше мы обозначили, какие выводы можно сделать из популистской аргументации. Тем не менее, поскольку «популизм» – это фундаментально оспариваемый концепт, необходимо прояснить, в каком значении мы его употребляем. Мы посвятим этому часть Главы 6, где, рассмотрев подробнее понятие «идеологии», мы также дадим довольно новаторское определение популизма, опирающееся на введенный нами понятийный вокабуляр [♦ 6.4.3]. Однако чтобы продемонстрировать, какие вызовы популизм бросает конституционалистской риторике, на этом этапе достаточно представить его в виде следующей цепочки рассуждений (каждое из которых отражает одну из характеристик популизма):

1. популист позиционирует себя в качестве истинного представителя народа (опора на народный суверенитет)[621]; следовательно,

2. он не участвует в дискуссионной фазе публичного обсуждения, поскольку не считает легитимными мнения, отличные от «народных» или его собственных (антиплюрализм)[622]; следовательно,

3. он отказывается от системы институтов, выполняющих функцию медиатора воли народа, и провозглашает себя прямым представителем нации и ее общего блага (плебисцитарный характер)[623]; следовательно,