Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1

В-третьих, «представительство» выбранной группы через специально учрежденный для этого институт приводит к похожим результатам, а именно: к антиплюрализму, делегитимации оппозиции и лишению людей возможности участвовать в управлении. Однако если популизм пытается замаскировать эти явления, марксизм-ленинизм заявляет о них совершенно открыто. С одной стороны, сходство очевидно. Пытаясь передать идеологический посыл коммунизма, Корнаи пишет, что «[если] политике, проводимой властями, оказывается сопротивление со стороны тех или иных политических групп, это не означает, что с политикой не все ладно. Это лишь свидетельствует о том, что ее противники глупы, злонамеренны или просто являются рупором внутренних и внешних классовых врагов»[635]. Главный советник верховного патрона-популиста Виктора Орбана Дьюла Теллер похожим образом объясняет, что «настоящий суверен, который отваживается преследовать свои интересы», должен постоянно бороться с «„политическими тисками“, создаваемыми объединенной местной и евроатлантической оппозицией»[636]. Такой же аргумент, записывающий всех оппозиционеров в иностранные агенты, которые всегда пытаются разрушить целостность и суверенитет нации, лежит в основе путинского популистского нарратива[637]. С другой стороны, марксизм-ленинизм «идет еще дальше. Широкая оппозиция народных масс также не может служить основанием для утверждения, что часть населения не поддерживает власть. Партия лучше, чем сами люди, знает, чего требуют народные интересы: именно это и означает „авангард“. ‹…› Совокупность идей и методов, объединяемых понятием „научный социализм“, гарантирует интеллектуальное превосходство ‹…›, поскольку позволяет партии понять интересы народа лучше, чем их понимают миллионы людей вне ее. Для тех, кто находится у власти, это делает ненужным подчиняться контролю посредством процедуры выборов, предполагающей наличие альтернативных партий. Действительно, такое подчинение было бы тяжелой ошибкой и преступлением против народа, поскольку большинство голосов может получить партия, которая плохо служит интересам людей. Процитирую Сталина: „Партия не может быть действительной партией, если она ограничивается регистрированием того, что переживает и думает масса рабочего класса, если она тащится в хвосте за стихийным движением… Партия должна стоять впереди рабочего класса, она должна видеть дальше рабочего класса…“» (выделено нами. – Б. М., Б. М.)[638].

Из этого вытекает четвертое и пятое отличия между двумя идеологическими основаниями. Что касается четвертого, то в коммунистических диктатурах господство, которое легитимирует марксизм-ленинизм, является формальным, тогда как в патрональных автократиях господство, легитимируемое через популизм, неформально. В обоих режимах происходит патримониализация, а также патронализация институциональной сферы.

♦ Патронализация – это действие политического актора, благодаря которому он становится патроном (или расширяет свою уже существующую патрональную сеть), превращая других (новых) людей в своих клиентов в определенной сфере социального действия. Патронализация может затрагивать как индивидов, так и формальные и неформальные институты (организации).

Однако, как мы отмечали в Главе 3, политической элитой в патрональных автократиях является неформальная патрональная сеть (приемная политическая семья), а в коммунистических диктатурах – бюрократическая патрональная сеть (номенклатура). Другими словами, в обоих режимах происходит ликвидация ранее добровольных и горизонтальных связей либо их встраивание в принудительные и вертикальные отношения, но в коммунистических диктатурах это происходит через формальные институты партии-государства, в котором члены номенклатуры расположены в строгом иерархическом порядке.