Поступь хаоса

Я по инерции лечу дальше, к самому краю, пытаюсь схватиться за что-нибудь, оборачиваюсь и вижу, как Виола поднимает нож и шагает к Аарону, а мои пальцы все скользят по мокрому полу, и Аарон уже сел и смотрит на Виолу единственным глазом, а она замахивается ножом и бежит вперед, и я не могу ее остановить, а Аарон пытается встать, и Виола летит прямо на него… Я врезаюсь плечом в край уступа и чудом не падаю в пропасть… Шум Аарона излучает ярость и страх и говорит НЕТ…

Шум говорит НЕТ

НЕ ТЫ…

Виола заносит нож…

И опускает…

Опускает…

Он втыкается прямо в шею Аарона…

С такой силой, что проходит насквозь…

Раздается хруст, который я запомню навсегда…

Аарон от удара падает на спину…

И Виола отпускает нож…

И отшатывается.

Лицо у нее белое.

Я слышу ее дыхание. Слышу даже сквозь рев воды.

Я приподнимаюсь на руках…

И мы смотрим…

Аарон встает…

Он встает, одной рукой стискивая нож, но не в силах его выдернуть. Единственный глаз широко распахнут, язык вываливается изо рта…

Он встает на колени…

Потом на ноги…

Виола тихо вскрикивает и пятится…

Пока не подходит ко мне…

Мы слышим, как он пытается сглотнуть…

Пытается дышать…

Аарон шагает вперед, но натыкается на кафедру…

Смотрит на нас…

Его язык распухает и извивается…

Он хочет что-то сказать…

Хочет что-то сказать мне…

Выдавить хоть слово…

Но не может…

Не может…

Его Шум – сплошь безумные краски, образы и картины, которые я никогда не смогу описать…

Аарон ловит мой взгляд…

И его Шум замолкает…

Насовсем…

Наконец-то…

Его тело заваливается на бок…

И падает с края уступа…

И исчезает под стеной воды…

Нож исчезает вместе с ним…

42 Последний рывок

Виола резко садится рядом со мной, будто падает.

Она тяжело дышит и смотрит на то место, где стоял Аарон. Солнечный зайчик освещает ее лицо, оно неподвижно.

– Виола? – Я сажусь рядом на корточках.

– Он умер?

– Да, – киваю я. – Умер.

И она просто дышит.

Мой Шум грохочет, как терпящий крушение космический корабль, в нем столько всего разного, что голова вот-вот разорвется на части.

Я бы сам это сделал.

Я бы сделал это ради нее.

Но она…

– Я мог и сам, – говорю я вслух. – Я был готов!

Виола смотрит на меня широко раскрытыми глазами:

– Тодд?

– Я бы сам его убил. – Мой голос немного повышается. – Я ведь был готов!

И тут ее подбородок начинает трястись, но не так, будто она сейчас разревется, а по-настоящему трястись, а потом и плечи, глаза распахиваются шире и шире, и Виола вся ходит ходуном. В моем Шуме появляется новое чувство, я хватаю Виолу за плечи и обнимаю, и мы вместе качаемся туда-сюда, так что она может трястись сколько угодно.

Виола долго молчит, только тихонько стонет, а я вспоминаю убийство спэка: как жуткий хруст прошел через всю мою руку, как я без конца видел его кровь, как он умирал у меня в голове снова и снова…

И умирает до сих пор.

(Но я бы мог.) (Я был готов.)

(Ножа больше нет.)

– Я столько историй слышал про убийства, а в жизни это совсем по-другому, – говорю я Виолиной макушке. – Совсем по-другому.

(Но я бы мог.)

Виола трясется, мы по-прежнему сидим у ревущего водопада, солнце поднялось, и в пещеру теперь попадает меньше света, мы насквозь мокрые и в крови, в крови и мокрые.

Нам холодно, мы дрожим.

– Пошли, – говорю я, с трудом вставая. – Первым делом надо высохнуть.

Я помогаю Виоле подняться. Потом иду за сумкой, которая лежит на полу между скамейками, возвращаюсь к Виоле и протягиваю ей руку.

– Солнце уже печет, – говорю я. – Снаружи мы мигом согреемся.

Виола минуту смотрит на мою руку, прежде чем взять в свою.

Но все-таки берет.

Мы обходим кафедру, невольно глядя на то место, где стоял Аарон. Его кровь уже смыло брызгами.

(Я бы смог.)

(Вот только нож.)

Я чувствую, как моя рука трясется в ее ладони, но не знаю, кто именно из нас дрожит.

Мы начинаем подниматься по ступеням, и на полпути наверх Виола наконец заговаривает:

– Меня мутит.

– Знаю.

Мы останавливаемся, она нагибается поближе к водопаду, и ее тошнит.

Очень сильно.

Видимо, так и должно быть, когда убиваешь кого-то на самом деле.

Виола выпрямляется, волосы у нее мокрые и спутались в комок. Она сплевывает на землю.

Но головы не поднимает.

– Я не могла тебе позволить, – говорит Виола. – Тогда бы он победил.

– Я был готов, – говорю я.

– Знаю, – шепчет она. – Потому я и сделала это.

Я шумно выдыхаю:

– Лучше б ты позволила мне…

– Нет. – Виола наконец поднимает голову. – Я не могла. – Кашляет и вытирает рот. – Хотя дело даже не в этом.

– А в чем?

Она смотрит мне прямо в глаза. Ее глаза широко раскрыты, они налились кровью.

Виола стала намного, намного старше.

– Мне хотелось, Тодд, – говорит она, морща лоб. – Мне хотелось его убить. – Она закрывает лицо руками. – О боже! Боже… боже… боже…

– Хватит. – Я отнимаю ее руки от лица. – Перестань. Он был злой. И сумасшедший…

– Знаю! – кричит Виола. – Но я все время его вижу. Вижу, как нож втыкается в…

– Ладно, хорошо, ты хотела его убить, – обрываю я ее, пока не стало хуже. – И что? Я тоже хотел. Он нарочно все так устроил! Либо он, либо мы, так было задумано. Поэтому он и был злой. Мы с тобой ни в чем не виноваты, он виноват, ясно?