Потерянные имена, чужие тени

Не отвечая, Тию взяла другой лист бумаги и снова принялась за письмо. Лучан посмотрел немного, как она аккуратно выводит слова, сверяясь с черновиком, повозился и вздохнул. Потом не выдержал:

– А я тут по делам бывал в Тичанах. И…

– Вы обещали сидеть тихо, – напомнила Тию.

– Вы же знаете, что я не умею сидеть тихо, – отозвался он. – Так вот, сколько времени прошло, а все про вас говорят.

Тию замерла на миг, но не потому, что ее встревожили слова Лучана, а потому что она вспомнила дом. Лучан прикусил губу, поняв, что нечаянно задел самое больное. Имение в Тичанах пришлось оставить, не было никакой возможности продолжать там жить. Какое-то время после переезда они гостили у Лучана, где Тию имела большой успех среди пожилых родственниц Лучана – им пришелся по душе ее тихий нрав и то, как она читала вслух. Но ничто не могло утешить ее грусть по дому, которому она так и не стала хозяйкой.

Он осторожно погладил ее пальцы. Тию метнула на него сердитый взгляд, и Лучан быстро убрал руку.

– И что говорят в Тичанах? – помолчав, спросила Тию.

– О, чего только не говорят. Раду вспоминают. Не думал, что у вздорного мальчишки с дурным норовом будет столько почитателей.

– Да, – кивнула Тию. – И я… Но как же нам в руку тогда сыграли те кукушечьи стражи Ницэ. С их заверениями, что Раду был убит, а потом восстал… Без этого было бы сложно объяснить исчезновение Раду.

– Как по мне, эти их байки про восставшего мертвеца нам только навредили. Сколько стоило сил тогда убедить всех, что они солгали, и Раду просто мертв.

– У нас было слово князя против их слов, и было бы странно, если бы поверили не нам.

Лучан пожал плечами, потом вспомнил:

– А, и вот про Иона-младшего болтали много – он ведь подался в столицу, чтобы стать кукушечьим стражем. Можете себе представить? В городе говорят, что это из-за несчастной любви.

– Глупости, – нахмурилась Тию.

– Сколько равнодушия! Да вы жестокая разбивательница сердец, – развеселился Лучан, потом вздохнул.

Он уткнулся лбом в свои руки и о чем-то задумался.

– Тию… – позвал он, и девушка удивленно покосилась на него. – А вы никогда не хотели хотя бы ненадолго вернуться?

Лучан повернул голову, чтобы одним глазом смотреть на нее, и пояснил:

– Я иногда представляю: приезжаю к вам, как обычно, утром, чтобы пофехтовать. Раду не в духе, брюзжит что-нибудь. А вы с Корнелием обсуждаете хозяйственные мелочи, и все поглядываете, как там Раду справляется. И Корнелий ворчит, что из-за фехтования у них работа стоит… Или вот вечером, Раду опять за что-нибудь наказан, читает эту толстую книженцию, которую терпеть не мог, и постоянно спрашивает Корнелия то об одной заумной штуке, то о другой. А вы сидите тихо в углу и пишете что-то. Ну и так… вроде обычно, а все равно… все равно хочется хотя бы раз вернуться туда. Или прогуляться… хотя Корнелий прав, почему-то все наши совместные прогулки или визиты превращались в нечто несусветное.

Тию отложила перо.

Некоторое время она не знала, что сказать, потому что чувств было много, а слов мало, и все они казались не теми, что нужно.

– Да, может быть, – призналась она. – Но это пустые сожаления. Больше всего я бы хотела, чтобы Раду и Корнелий вернулись.

Она запнулась.

– Как вы думаете, – шепотом спросила она, будто опасаясь спугнуть что-то, – как вы думаете, они же вернутся?.. Я так долго жду.

Тию встала и отошла к окну. Сквозь частый переплет была видна серая улица, но Тию не смотрела на нее, зная весь нехитрый пейзаж наизусть. Когда-то давным-давно, целую бесконечность назад, именно в этой комнате Корнелий экзаменовал Раду. Тут определилась их судьба, завязалась в узел… или же начала распутываться наконец?

– Мне так надоел этот город, – едва слышно сказала она. – Здесь все время дождливо и холодно. И улицы такие узкие, давят.

Лучан колебался всего миг, потом бесшумно подошел к ней и бережно обнял за плечи.

– Тебе достаточно только сказать, – мягко произнес он, – и я увезу тебя. Если нужно, возьмем всех, кого пожелаешь, хоть этого оболтуса Нико, хоть твоих служанок. Не нужно будет сидеть в этом захолустье и сторожить чужой дом.

– Но здесь их вещи, их книги, их работы… и они вернутся именно сюда.

– Тогда и я… буду ждать, – устало сказал Лучан. – Сколько там понадобится.

Они помолчали, слушая шелест дождя за окном.

– Снова пришло письмо от Ницэ, – сказала Тию, чтобы сменить тему.

– Угрожает?

– В этот раз предлагает отступные… говорит, что может поспособствовать восстановлению имения моего отца. Лишь бы мы отозвали то донесение, сказали, что все это ложь.

– И ты?..

– Мне это не нужно. Он заплатит за все, что сделал с Раду, сполна и, может быть, чуть больше. У них уже начались обыски, и капитан Бассу писал, что Ницэ пытался подкупить дознавателей, но вышло только хуже. Его дело будет показательным, и ему уже ничего не спустят с рук. Я и пишу ему сейчас, что он сам себе роет яму. Отец Ницэ при смерти, и если он не изменил завещание, то сам Ницэ может остаться без средств к существованию.

– Сколько кровожадности, – ласково сказал Лучан, и Тию сердито сжала губы.