Потерянные имена, чужие тени

Корнелий не знал, кто это, целитель или мастер времени, но голос этот звучал куда человечнее, чем у Хозяйки мертвых.

– Вы ведь обманули ее, – прямо сказал Корнелий, – Вы забрали у нее куда больше, чем дали.

– Но дали то, чего у нее не было, – равнодушно указал еще один мужской голос. – Она знала, на что идет… сама согласилась.

Корнелий оттеснил Раду от алтаря, встал между ней и камнем.

– Послушайте меня! Я пришел за ней из другого мира, не просто из мира живых, а из вообще иного. Я не собираюсь оставлять ее здесь. Я могу заплатить всем, что у меня есть, могу не говорить три года, если вам это зачем-то нужно. Но только отпустите ее. Дайте ей нормально пожить. Той, кем она есть на самом деле, без притворства, без страха и крови.

– Что у тебя есть, глупый человек? – рассмеялся ледяной женский голос, и Корнелий почувствовал, как немеет лицо.

Боль опоясала грудь, и Корнелий зашипел сквозь зубы, приложил руку к сердцу, которое забилось неровно, будто его кто-то сжал.

– Я не уйду просто так, – предупредил он, глядя на марево исподлобья. – Я не один. Вы верно желали бы, чтобы вас еще помнили? Чтобы просили вас о милостях, приносили дары, молились и почитали? Силу это вам дает? А что скажете, если мы сейчас же до камешка разберем чертов этот алтарь, и все остальные, какие есть? Сровняем с землей и память о вас, и сказки эти? У нас есть знакомые, которые могут помочь. От вас ничего не останется, и ни слова более вы не услышите от людей.

– Мастер Тенда… Корнелий, – Раду вцепилась руками в его плечи, пытаясь отодвинуть, – нельзя им угрожать, они ведь здесь что угодно с вами сделать могут… не отпустят… Корнелий, не надо…

Но боль внезапно отпустила, и Корнелий выпрямился.

– Как только со мной что-то случится, – сказал он ей, – Лучан разнесет все к чертям. Он поклялся. Тию хотела сделать это сразу, но я остановил.

– Люди… вы смертны, – прошептала Хозяйка мертвых, прямо в лицо Корнелию. – А все туда же – угрожать… нам не страшно. Вы…

– Вы тоже, – прервал ее Корнелий. – Вы тоже были смертными. Не было Хранителей лучше вас для людей, и не их вина, что вас позабыли. А вы и сами теперь стали дурны да безразличны к человеческим горестям.

– Угрожать-то ты горазд, – хмыкнул мужской голос, – а предложить тебе есть что? Молчание твое не нужно, невелика жертва для тебя.

– А вот руку… или ногу сможешь отдать? – прошелестел с интересом третий голос, и Корнелий, как в некотором роде коллега, мог бы поклясться, что это Велеу-целитель. — Мне интересно устройство тканей человека из иного мира…

Раду зашипела и все-таки вывернулась из-за него, но Корнелий обхватил ее одной рукой за плечи и прижал к себе, не давая двигаться дальше.

– Мне понятен этот интерес, – признался он. – Я и сам изучал этот мир… Но если понадобится, отдам. Рук было бы жаль, но тем не менее. Я готов.

Гомункулюс вдруг ожил и постучал его по шее. Когда Корнелий перевел на него взгляд, создание показало пальцем сначала на себя, потом на алтарь.

– Да… я подумывал тебя отдать, – тихо сказал Корнелий, – но теперь мне это кажется… неэтичным. Я не знаю, что они с тобой сделают.

– Живое из неживого, – прозвенел голос Хозяйки мертвых, и гомункулюс задрожал. — Какая странная вещь-создание.

У Корнелия заиндевели ресницы. Хозяйка мертвых снова смотрела ему в глаза.

– Корнелий, – напряженно сказала Раду, – достаточно, прекратите. Отступите, пока можно.

– Думаю, что уже поздновато, – усмехнулся Корнелий, преодолевая холод, сковывающий лицо. – Чтобы попасть сюда, я выпил слишком большую дозу снотворного. Боюсь, что я в очень плохом состоянии.

– Что?!.. зачем? Сколько времени уже прошло? Вы оставили лекарство? Ах, черт, там же…

– Верно, Раду, там только Лучан и Тию, а они ровным счетом ничего не смыслят в этом. Про Иона-младшего я вообще не говорю. Мне нужна там ты, чтобы спасти меня.

Раду зажмурилась, потом закрыла лицо руками.

– Мне нужно, чтобы ты жила, – мягко сказал Корнелий.

– Не хочу… не хочу слышать это от того, кто пьет черт знает что, – срывающимся голосом сказала она, и Корнелий слабо улыбнулся, извиняясь.

Корнелий обратил внимание, что уже некоторое время все лучше и лучше различает три фигуры за алтарем.

Тонкая навязчивая мелодия звенела в ушах, иногда полностью перекрывая окружающие звуки.

Гомункул робко тронул его за палец, и Корнелий криво усмехнулся.

– Кажется, я все больше теряю связь с телом?

– Что? – закричала Раду, услышав его негромкое замечание.

– А все же хорошо, что хотя бы здесь ты можешь говорить нормально, – ласково сказал ей Корнелий. – Не хрипишь, как обычно.

Раду закусила губу, с незнакомым ему выражением ужаса на лице.