Потерянные имена, чужие тени

– Я думала, тебе не понравится, что он подарил мне цветы… поэтому убрала их в комнату, чтобы не раздражать, – сказала Тию, заметив это. – Представь, он их кожаным шнурком связал.

Раду пожал плечами. Цветы казались ему простоватыми, хотя и приятными глазу. Такие росли неподалеку, в предгорьях. Еще постараться надо было отыскать их.

– Если бы это были оранжерейные цветы, не разрешил бы, – равнодушно сказал он. – А тут явно же сам рвал. Лучан хоть и кажется знатным волокитой, но я думал, у него больше знаний в этом деле – что и как преподносить. Имел бы дурное на уме, дарил бы что-то более… впечатляющее, чем колокольчики-синельки.

– Не пойму, – осторожно сказала Тию. – Ты считаешь, что он по-дружески? Или что он на самом деле серьезен, да только неловок?

Раду снова пожал плечами, в этот раз скривившись. Щелкнул пальцами по одному из цветков.

– Я не знаю, – бросил он. – Но ты не думай о нем слишком много, не бери эти мысли в голову, чтобы потом не пришлось их выкидывать.

– Я помню, – чуть резче, чем обычно ответила Тию. Отвернулась, повторила тише: – Я помню, извини. Просто стало немного любопытно, что ты об этом думаешь. Мне самой он безразличен. Если я и размышляла о нем, то только когда оценивала, насколько он может быть опасен.

Раду склонил голову к плечу, заинтересовавшись.

– И? – спросил он.

– Он сильный и умелый боец, – отозвалась Тию. – Но я не чувствую в нем ни хитрости, ни зла. Ему нравится драться, он вспыльчив, но человек он не дурной.

– Пусть так, – сказал Раду, не споря. – Но ты все равно будь осторожна. Доброй ночи.

Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

– Доброй ночи, Раду, – вздохнув, ответила Тию.

Глава восьмая. Личные записи

«Шизофрения?» – мелкими наклонными буквами вывел Корнелий.

Обвел в круг и чертыхнулся – с пера сорвалась крупная капля чернил и растеклась, закрывая часть слова. За эти годы Корнелий так и не научился аккуратно писать перьями, то и дело разводил грязь на бумаге… разве что почерк немного улучшился – пером сложно писать быстро, приходилось стараться. Теперь большую часть письменной работы Корнелий поручал Раду (что было безмерным облегчением), но именно эти заметки показывать своему помощнику он не собирался.

«Посттравматический синдром», – вывел Корнелий в другом углу листка.

«Намеренная ложь, для…», – Корнелий задумался, потом добавил две стрелки: «отвлечения внимания от правды (какой?)» и «создания мистического образа (зачем?)».

Для симметрии хотелось бы добавить еще одну причину в четвертом уголке, но ничего на ум не шло.

Корнелий фыркнул и с досады написал: «Магия». И сердитую рожицу рядом, которая тут же скрылась под новой кляксой.

Во время работы Корнелий то и дело отвлекался на эту схему, в уме выстраивая и приводя в порядок сведения, полученные из странного разговора с Тию. На пользу это не шло – ни в работе, ни в схеме он не преуспел.

Вечером Корнелий пролистал записную книжку, удивляясь, насколько за последнее время рабочие заметки стали больше напоминать личный дневник:

«Дал эксперименту номер сорок семь – счастливые цифры. Раду об этом не говорю, потому что не хочу видеть его довольное лицо. Счастливые цифры – это ненаучно, зато вполне укладывается в его мировоззрение.

[…] Раду снова потерял часы. Третьи по счету! В этот раз пострадал мой брегет (зачеркнуто) мои часы. Оказывается, Раду до того потерял не только свои, но и сестры. Тию сказала, что с ним это все время происходит.

Зная Раду, я был готов услышать дикую историю, что-нибудь с ведьмами или таинственными существами, но Раду только сухо извинился и сказал, что часы выпали где-то в городе. Вот это как раз показалось странным. Никаких ведьм?..

Придется заказывать новые на всех. Интересно, сколько они прослужат?

N.B. В следующем письме нужно попросить увеличить финансирование проекта».

***

– Раду, господин Тенда спрашивал про свои карманные часы. Кажется, он очень расстроился.

– Я уже извинился.

– Может, я сама поищу? Ты только скажи, где был, я пройдусь еще раз. Вдруг и мои найдутся.

В самом начале пути, в залог дальнейшей плодотворной работы и доброго общения, Корнелий подарил брату и сестре карманные часы. У Тию были прелестные серебряные часы размером с орех и тонко выгравированным узором, на изящной цепочке. Тию не говорила, но втайне любовалась и дорожила подарком, поэтому очень неохотно дала их Раду, когда тот потерял свои. Раду часы нужны были для работы, требовалось постоянно засекать время.

Раду потерял и их, а затем и одолженные у Корнелия.

Нельзя и описать, как Тию и Корнелий огорчились этим фактом.

***

У Тию прежде был очень красивый дневник. Пухлую книжицу с переплетом, украшенным сухими цветами и лентами, ей подарила на прощание Иоланта. Девушки обменивались письмами, а в дневнике – как утверждала Иоланта, – полагалось записывать мысли и разные события. Их можно было разбавлять милыми рисунками и вложенными между страниц памятками. Вроде тех же засушенных цветов.