Потерянные имена, чужие тени

Тию записывала. Перечни покупок и потраченные на них деньги – для отчета перед Корнелием. Список дел по дому и вещи, которые необходимо взять в поездку – когда они собирались ехать далее, до визита и просьбы князя. Свои мысли по поводу отложенной поездки и необходимости разложить все по местам… с тем, чтобы через неделю снова собираться.

Часть слов была потом вымарана – негоже приличным девицам эдакое писать.

Выписки из книг об упырях, вурдалаках. О ядах, как их обнаружить и где можно хранить – для Раду (потом скопирована на отдельный листок).

Пара страниц о том, что из себя представляет найденная у покойной Бинкуцы книга.

Снова выписки. И перечни хозяйственных дел.

Дневник уже давно не выглядел милым девичьим предметом: сухие цветы осыпались, остались только стебли и обрывки листьев, а полоски кружев, отставшие от обложки, Тию оборвала до конца и использовала как закладки.

Свою страсть к беллетристике Тию изливала в письмах Иоланте и на отдельных листах бумаги, которые тщательно прятала от окружающих. Даже Раду не знал, что там.

***

А вот рабочая тетрадь самого Раду, потрепанная и неряшливая, на деле больше всех походила на дневник. Ее можно было читать как роман – точнее, как сборник отрывков из разных романов. Раду не отличался последовательностью.

«Дом князя огромный и темный. Будто нарочно коридоры отделаны черным деревом, а подсвечники друг от друга на таком расстоянии, что между ними в вечернюю пору всегда есть области тьмы. Слугам запрещено громко разговаривать и топать, так что дочери князя и гости сами пугаются, неожиданно натыкаясь на них.

Подозреваю, что князя и княгиню слуги слышат сами и заблаговременно прячутся. Или же у хозяев железная выдержка».

«Управляющий Монтяну думает, что он веселый человек. Кухарка по секрету рассказала, что он вдовец и долго горевал по усопшей жене. Старшая горничная и кухарка жалеют его, и, кажется, считают хорошей партией.

От его шуток и народных прибауток-присловиц скулы сводит, так хочется его окоротить. Но мастер Тенда запретил бить кого бы то ни было в имении.

На самом деле, другого такого мрачного типа я еще не видал, сколько бы он там за прибаутками ни прятался. Видно, что привычка, а как забудется, задумается – и все наружу. Смерть Бинкуцы его сильно расстроила, но мне кажется, в упырей и волколаков он верит мало».

«Сына князя тоже зовут Ион, как его отца. Еще в имении гостит кузен Иона и его приятель, Даган Греу и Хие Лупиано. Оба дурные и легкомысленные юнцы. Ион кажется более серьезным, хотя в нем полно гонора и бессмысленной чванливости. Все трое неописуемые франты – копируют друг за другом то, что считают новинками моды.

Ион недавно вернулся из столицы, где гостил у друга, поэтому полон самых разных идей, и с него можно писать иллюстрацию к журналам мод. У него накрученные кудри, взбитые так, чтобы они казались небрежными. Белоснежный шейный платок, завязанный невообразимым узлом и жилеты разнообразных узоров. Жилеты он меняет по нескольку раз на дню, в зависимости от настроения – так жаловался его лакей, который не может ни один из них отдать прачке, потому что хозяину может срочно понадобиться любой. Бинкуца, кстати, порой помогала ему выводить пятна с них – и потому лакей сокрушался, пожалуй, больше всех, вспоминая девушку».

«Когда узнают, что я ищу следы упыря и его метки, которые тот будто бы мог оставить дома, то обязательно просят поискать заодно и еще какую-нибудь пропажу. Мастер Тенда строго запретил как-либо грубо обращаться со всеми, кто живет в имении. Это крайне трудно. Приходится все эти пропажи записывать и врать, будто бы я их тоже буду высматривать. У меня в списке теперь есть: один подсвечник-статуэтка, две книги, фарфоровая чашка с гербом Воскову-Гроза, связка ключей, уздечка с позолоченными бляшками, черепаховый гребень и спица для вязания».

«Я нашел яд. Не ожидал, если признаться.

При мне управляющий выдал горничной «миндальную эссенцию» – небольшую бутылочку темного стекла с жидкостью внутри. Они травят ею насекомых в гардеробных комнатах и гостиных: на ночь наливают в специальные емкости.

Я попросил ее посмотреть и понюхал, но как и тогда, не ощутил никакого запаха. Управляющий сказал, что такой бутылочки хватает на полгода, но та, которой пользовались прежде, куда-то пропала.

Он сказал, что Бинкуце очень нравился запах, и она поначалу думала, будто это духи.

Управляющий подозревал, что она присвоила эту бутылочку, так и не поверив, наверно, что это не для запаха жидкость.

Потом, правда, поправился, не желая дурное о мертвой говорить. Сказал, что бутылочка могла и потеряться.

А что если правда, и Бинкуца отравилась только из-за своей глупости?

Надо спросить у Корнелия, проникает ли яд через кожу».

– Насколько я помню, яд действительно может проникнуть через кожу, – сказал Корнелий, проглядывая записи Раду. – И летучий он весьма, девушка могла вдохнуть его. Но этого слишком мало, чтобы умереть. Хотя… кто его знает, сколько она на себя таких «духов» могла вылить.