Потерянные имена, чужие тени

«Но чего-то не хватает. В старых головоломках такое было – недостающая часть, от которой зависело, правильно ли я собрал картинку или нет. Повернешь одной стороной – то, что нужно, а другой – совсем иное, и картинка уже неправильна. Вот только сейчас этой детали вообще нет. Есть дыра в изображении, а что туда вставить?

Даже если отравление девушки было случайностью (как и перья, которые она хранила), кто и зачем сделал так, чтобы подумали на упыря?

Почему она вышла одна ночью, хотя никогда такого не делала?»

Раду был растерян.

Никоим образом он этого не показывал, напускал на себя уверенный и дерзкий вид, как обычно, но внутри копошилось неприятное, позабытое уже ощущение.

Он взял на себя это обязательство, почти не задумываясь, охваченный порывом наказать виновного.

Хотя что это меняло? Несчастная девушка уже давно на тропах мертвых, и ее путь никак не изменится от того, что происходит тут, у живых.

А время шло. Из условленной недели оставались считаные дни, а все, чем располагал Раду – пустые и разрозненные факты, которые никак не укладывались вместе. С досадой Раду вспоминал, как в детстве смеялась над ними с Тию матушка, пытаясь объяснить какую-нибудь очередную головоломку, до которых был охоч старший братец. Сам-то он щелкал их, ровно орешки, а младшим приходилось потрудиться. И несмотря на то что из всех у Раду была самая цепкая память, за что его не раз хвалили, головоломки давались ему куда как хуже.

Братец тоже смеялся, правда, помогать не помогал – говорил, что толку не будет от подсказок, до всего своим умом доходить надо…

Зря вспомнилось.

Только хуже стало – еще и болит теперь.

«Надо отвлечься, – устало подумал Раду, – не то захлестнет с головой, а забот и так полно, чтобы тратить время на печаль».

***

Тию тоже была растеряна, хотя больше сердилась, чем расстраивалась.

Этот вечер она планировала провести в тишине, занимаясь чтением и письмами, но ее уединение прервал Лучан. Он пришел сияющий и обрадовался еще больше, застав ее одну.

В руках у него был маленький сверток из тисненой бумаги, который он протянул Тию.

Девушка вздохнула и отрицательно покачала головой.

– Прошу прощения, господин Митру, но я никак не могу принять ваш подарок.

– Вы уверены? – Лучан жалобно посмотрел на нее. – А я думал, барышням нравятся такие вещички.

Он покрутил сверток в руках и отложил на столик у кресла.

– А вы ведь и не посмотрели, сразу отказались, – упрекнул он ее.

– Прошу прощения, – повторила Тию.

Она поглядела на книгу, которую пришлось отложить, когда пришел Лучан, и вздохнула.

– Видите ли, господин Митру, – сказала Тию, – не в обиду вам будет сказано, но вы же понимаете, в какое неловкое положение вы меня ставите? Даже сейчас, пусть никто и не знает, но ведь совершенно неприлично сидеть вот так… вдвоем. Не говоря уж о подарках. Мы не родственники, и это неприемлемо.

– Досадно, – вздохнул Лучан. – А мне нравится, когда вы радуетесь. И улыбаетесь по-настоящему. Думал, если принесу подарок, то…

Тию почувствовала, как ее привычная вежливая улыбка застывает на губах.

– Что значит… «по-настоящему»? – тихо спросила она. – Я всегда улыбаюсь по-настоящему.

Лучан взъерошил светлые волосы и шмыгнул носом.

Все же удивительно, насколько неправильным было ее первое впечатление о Лучане. Тию даже подосадовала: неужели теряет хватку? Или… что, если юноша просто искусный притворщик, который легко меняет личины?

Поначалу казалось: уверенный и опытный сердцеед, знает, что и как сказать девушке, и прекрасно осведомлен о своей мужской привлекательности. Сильный боец, который, как и Раду, не боится ничего.

А сейчас… никакой не сердцеед. Искренний и забавный мальчишка, который выглядит как взрослый, но говорит все прямо и вот… даже шмыгает носом. Кто его манерам учил?

– Не хотел вас обидеть, – сказал Лучан. – Но я вижу, что вы улыбаетесь лишь из вежливости, и не более. Я уж различаю.

– Вот как, – холодно произнесла Тию.

Можно не притворяться, вот облегчение. Только это такая же ловушка, в которую Корнелий постоянно ловит Раду, с обращением как к женщине. Можно не притворяться, да… и привыкнуть, расслабиться – а потом неуместно где-то выставиться.

Лучше и не лезть. И вообще поменьше общаться с Лучаном, кем бы он там ни являлся на самом деле.

Лучан вздохнул, будто понял, о чем она думает.

– А если я скажу, что влюбился с первого взгляда? – печально спросил он.

– Тогда я попрошу Раду, чтобы он вас убил и закопал подальше от дома. Разве я вам не говорила, что все это совершенно неуместно и неприлично?

– Почему подальше?

– Чтобы ваш дух не бродил тут, – отрезала Тию.

– Да, я так и знал, вы в глубине души очень жестоки, – покивал Лучан. – Только не думайте, что я испугаюсь. Меня батюшка много раз за упрямство наказывал, но так и не выправил. А Раду ваш меня не поборет.

– Нет, поборет, – нахмурилась Тию. – Он сильнее. Это в вашем фехтовании по правилам он пока еще проигрывает, а так он все равно сильнее.

Лучан засмеялся.

– Вот еще! – сказал он. – Я и старше, и крепче.

– Возраст вообще ни при чем! Нашли чем похваляться.