Потерянные имена, чужие тени

– Стой, куда? Чего торопишься? – завопили на него свои же.

Сзади закричали: «Чего рассусоливать? Давай быстрее!»

Корнелий шагнул назад, оттесняя Тию дальше, а правой рукой полез за пазуху. Тию ахнула, когда лезвие топора пролетело совсем рядом, и невольно зажмурилась.

Всего на миг.

А когда открыла глаза, успела заметить только кровавые всплески света на двух клинках, а затем между ней с Корнелием и разбойниками встали двое.

Узкая, в черном, спина Раду. Широкая, с треснувшим по шву франтоватым сюртуком – Лучана.

В поднявшемся вое и брани Лучан скомандовал:

– Ты руби тех, что слева, я – тех, что справа. Корнелий, выбирайтесь.

Не дожидаясь, пока Корнелий ответит, Тию сама схватила его за локоть и потащила вдоль изгороди, мимо разбойников. Она уже никого не боялась, стремилась только побыстрее уйти, чтобы не мешать Раду и Лучану.

Корнелий освободил свою руку и сам подхватил ее под локоть, так что бежать они стали куда быстрее.

– Эй, чего у вас? – окликнули их от брички. – Чего орут все?

Корнелий отпустил Тию и вынул что-то из-за пазухи.

– Словами не передать, как меня все это начинает бесить, – яростно сказал он.

В это время сквозь тучи проглянула луна, освещая их бричку, встревоженных лошадей и невысокого мужичонку, который начал было уже распрягать их. Лунный свет заблестел и на стволе пистолета, который держал в руках Корнелий.

– Получишь пулю в лоб, – сквозь зубы произнес медикус, – если тут же не отойдешь от лошадей. Давай! Живее!

Мужичок сбежал, не споря, нырнул за ограду, где отчаянно рубились его товарищи.

– Тию, проверьте, много ли он успел там сделать, – попросил Корнелий. – Я, к сожалению, в конской упряжи ничего не смыслю.

Пока в разрывах туч светила луна, он отвязал лошадь Лучана и подвел ее к бричке.

Таким беспомощным и невыразимо глупым Корнелий давно себя не ощущал. Наверно, уже несколько лет – после трудных первых дней в этом краю он научился избегать сложных ситуаций. И дернул же его черт тащиться к ночи на кладбище!

В этой злости тонул страх – Корнелий просто его не ощущал, до конца не осознавая возможность смерти. Окружающее неимоверно бесило его: все эти разбитые, распухшие от пьянства и дурной жизни лица разбойников, мелькающий свет их фонарей, жесткие пальцы Тию на локте.

Корнелий не попадал никогда в такие переплеты и у него не было ни одной мысли, как из него выбраться. Что ни говори, а для этого нужна привычка или более склонный к авантюрам ум.

Держа в руках поводья гнедой кобылки Лучана, Корнелий думал о том, стоит ли сейчас идти за этими двоими фехтовальщиками. Пистолет представлялся ему куда более надежным средством обороны, чем шпаги и палаши, но палить в темноте было опасно.

К тому времени за оградой целыми остались всего два-три фонаря, и вот они, прыгая и качаясь, устремились куда-то вглубь кладбища, а шум поутих.

Черной тенью через изгородь скользнул Раду, за ним шумно перепрыгнул Лучан.

– Уходим, – тяжело дыша, бросил Лучан. – Пока мы их разогнали.

Корнелий отдал ему поводья и повернулся, чтобы подсадить в бричку Тию – и тут в темноте всхрапнула еще одна лошадь.

Их незадачливого спутника, Иона-младшего.

– Мы князя-то забыли! – воскликнул Лучан.

Раду выругался и стремительно ринулся обратно.

– Я схожу! – сипло крикнул он.

– Раду, стой! – воскликнул Корнелий.

И бросился следом, опасаясь, что сейчас все будет еще хуже, чем было.

Где-то впереди снова слышались звуки драки и отчаянная брань Иона-младшего. В основном, что-то в духе «папенька вам покажет».

Луна снова выглянула из-за туч, и Корнелий увидел, как Раду с шипением прыгает в середину свалки, а Ион-младший, напротив, вываливается и ныряет за ближайший куст.

Корнелий едва не пнул его прямо в согнутую спину. Чертов мальчишка! Своим враньем и упрямством… хотя что там – они все не маленькие, сами полезли.

Корнелий дернул его за шиворот и вытащил из-за куста.

– Пока видно дорогу, бегите-ка, князь, к лошадям, – хмуро сказал он и для верности толкнул его изо всех сил в нужную сторону.

Ион чуть снова не упал, чудом удержался на ногах – и припустил, размахивая руками, в сторону выхода с кладбища.

Корнелий же снова достал пистолет и взвел курок. Надо было пользоваться моментом, пока луна неверно сияла на небе.

Раду уже только отбивался, отступая. Левая рука висела вдоль тела, да и сам он двигался медленнее, с трудом уворачиваясь от ударов. Противников было четверо, но в неудобном пространстве между надгробиями они не могли напасть все вместе и только мешали друг другу.

– Раду, прекращай! – крикнул Корнелий, вдруг испугавшись.

До этого страшно не было.

Он даже забыл, что Раду – это не всесильный и дьявольски ловкий боец, а всего лишь верткая девчонка, нахватавшаяся разных приемов.

И что ее тоже можно ранить и убить.

Корнелий перехватил правую кисть левой для упора и выстрелил.

Дурно попал – в бедро одному из оборванцев. Тот с криком повалился, и едва не сшиб с ног Раду. Она тяжело отпрыгнула назад и из последних сил отбила в сторону иззубренную саблю.

– У меня пять пуль, – зло крикнул Корнелий. – Каждому по одной и еще останется!