Потерянные имена, чужие тени

– Не знаю, – сказал он. – Как-то даже не спрашивал об этом. Верно, нашлись, Корнелий ничего не говорил.

И хотя Тию увела разговор на более невинные темы вроде погоды, Лучан позже, вспоминая беседу, понял, что в основном они говорили о Корнелии.

Лучан дулся весь оставшийся день, хотя никак себе не мог объяснить причины дурного настроения.

Капитан Бассу вернулся поздно вечером, после ужина. Уставший и недовольный, он поначалу отмахивался от вопросов, потом наскоро перекусив и приняв чашку горячего чая из рук Тию, признался:

– А ничего, господа хорошие, ничего вам рассказать не могу. Следы-то там уже подчистили.

Он с шумом отхлебнул чаю.

– А могила? – спросил Раду. – Вы же ездили на нее посмотреть.

– А, вот могила, да… могила вскрытая. Но гроб там есть и останки, конечно… не при барышнях будь сказано…

Тию нетерпеливо отмахнулась.

– А уж кто там лежит, теперь и не понять, – сказал капитан. – Не будь, конечно, подозрений у нас, так я бы ничего и не подумал. Но и не в этом дело…

Он снова замолчал, потягивая чай. Корнелий сделал предупреждающий знак дернувшемуся было Раду.

Капитан отставил чашку и печально признался:

– А так опоздали мы. Уж не знаю, насколько, но Монтяну наш все там вычистил. Нет, понятно, где он колдунство разводил, кое-что я нашел, но на доказательства не тянет, взять его под стражу я не смогу. В столице-то по шапке надают и отпустят его.

– А вот то, что память жрало? – тихо спросила Тию. – Это что-то… какое-то существо?

– Верные вопросы задаете, барышня, – устало сказал капитан. – Но кто ж его теперь знает, что там было. Нет, завтра-то я молодцов подниму из городской стражи, весточку в столицу уже послал, будем искать.

Лучан на следующее утро не появился, прислал слугу с запиской, что будет к обеду, и наказал Раду выполнить определенное количество упражнений взамен пропущенного урока фехтования.

– Верно, и до него почта дошла, – сказал Корнелий. – Мне уже писали его батюшка и матушка, благодарили, что присматриваю за ним. Передавали, что еще дела у него остались.

– Вольно ж ему живется, – хмыкнул Раду. – О делах этих он уже неделю, кажется, не вспоминал.

Корнелий пожал плечами.

– За вольницу эту ему потом сполна придется расплатиться, как придет его время управлять имуществом, заботиться о семье, арендаторах, вечных гостях и приживалках его дома… А земли у них тоже в предгорьях, но близко к границе. Уж вечно да что-нибудь случается, – Корнелий вздохнул. – А у тебя, Раду, тоже дела остались. Вчера я ездил и кое-что улаживал по нашей договоренности. Сегодня тебе нужно отвезти почту и забрать заказанное в аптеке.

– И еще кое-какие продукты сможешь купить? – спросила Тию. – Я хотела послать Летуцу, но если ты все равно едешь… Я принесу список.

Раду кивнул, не споря. Из-за недавних неудач с задержанием Монтяну и поиском улик Раду был не в духе и разговаривал мало.

Из Тичан он вернулся еще более мрачным, с новой царапиной на скуле и комком грязной серой шерсти за пазухой.

Летуца и Нико, которые встречали Раду, разом охнули, когда тот опустил комок на землю. Из комка вылезли четыре тонких паучьих лапы и всклокоченная голова.

Создание зарычало, сипло и страшно. Летуца взвизгнула, а Раду сердито прикрикнул на нее.

На шум из дома вышли Тию, Корнелий и Лучан, который вернулся раньше Раду.

– Что это? – после небольшой заминки спросила Тию.

– Собака, – с сомнением отозвался Раду.

Спорить никто не стал – ни на что другое животное не было похоже. Размером чуть больше кошки, но с коротким хвостом и длинной грязной шерстью, которая причудливыми клоками росла тут и там на тощем теле. Морда была целиком закрыта спутанной челкой.

– А вдруг вовруй это? – с опаской пробасил из-за Летуцы Нико.

– Что такое вовруй? – машинально спросил Корнелий и тут же пожалел об этом.

– А вовруй – это оборотень такой, – с готовностью отозвался Нико. – Вот ежели собаку замучил дурной хозяин и померла она в горести, да еще не закопали ее в землю. Так вот она на третью ночь встает. Глазищ нет, шерсть как седая, и бродит, хозяина-обидчика ищет.

– Не седая, а белая, с черным хвостом, – возразил Раду.

– Седая, как есть, седая, господин, – не согласился Нико и замотал головой. – Ужо я сам видел.

– Ты бы помер, если бы видел, – презрительно отозвался Раду.

– Вовруй всех подряд не убивает, – возразил Лучан. – Хозяина ищет.

– А я слышала, что вовруй злых людей ест, – пискнула Летуца. – Кусает за ногу, а слюна у него ядовитая, и…

Корнелий грозно откашлялся.

– Я попрошу… – начал было он, но тут мимо него протиснулся капитан Бассу.

– Ото ж животинка страшнючая, – восхитился он, цапая собаку за шкирку.

Поднес почти к лицу, повертел ее из стороны в сторону – собака уж и скулить перестала, притихла, трясясь всем телом.

– Доходяга, – объявил капитан. – Видать, выкинул кто, потому что больная. Толку от нее нет, мелкая, трусливая, только гавкает громко. Видал я таких в столице, господа их на ручках носят и стригут эдак забавно. И бантики вешают.