Потерянные в Великом походе

– Ага, значит, все-таки это была жена. – Он снова рассмеялся. – А малыш, который сидит у тебя на коленях, он ведь тебе чужой, так? Но ты относишься к нему как к родному сыну, потому что ты слаб, а слабым непременно нужен в жизни смысл. И ты явился ко мне, полагая, что смысл жизни – это то же самое, что и предназначение, хоть в глубине души и понимаешь, что это не так. Смысл твоей жизни, чадо, которое сидит на твоих коленях, он – временный. Ты боишься, что в скором времени тебе придется с ним расстаться, и когда этот день настанет, все вернется на круги своя. Ты станешь таким, каким был, лишившись супруги. Без цели в жизни, – старик с довольным видом погладил себя по животу. – Вот что я тебе скажу. Тебе действительно придется расстаться с мальчиком. Не можешь же ты его взять с собой на войну? В армии тебе этого не позволят. Когда ты с ним расстанешься, тебе будет очень тяжело. Почти так же, как прежде. Однако хочу тебя подбодрить. Знаешь как? – Он подался вперед. Ноздри мудреца раздувались, а его голову заливал солнечный свет. – А вот как: все это не имеет никакого значения. Люди будут и дальше убивать друг друга, государства – возникать и распадаться, а ты потеряешь этого мальчика. Да, ты его потеряешь, но он не потеряется. Он проживет жизнь без предназначения, как и ты. Тем, кто живет без предназначения, неоткуда его взять, поэтому они придумывают себе цель. Когда у человека есть цель, но нет предназначения, он не может считаться потерянным, поскольку его никто никогда не находил.

Само собой, я рассчитывал услышать от мудреца совсем другое. Я надеялся, что он напророчит Ло Бо великое будущее, полное побед и свершений. Что старик имел в виду, сказав, что у человека без предназначения может быть при этом цель в жизни? И как определить, у кого есть предназначение, а у кого нет?

– Предназначение? – переспросил я. – Это вроде судьбы? Или вы говорите про предопределение, вроде того как наследный принц знает, что станет государем?

Мудрец с досады аж скрипнул зубами.

– Предназначение – это предназначение. Либо ты знаешь, что это такое, либо нет. Как я могу дать определение тому, чего нет в твоем сердце? Ты сумеешь растолковать рыбе, что такое штаны? Или объяснить небу, что такое бумага? – Старик вдруг тепло на меня посмотрел. – Не переживай из-за того, что у тебя нет предназначения. Таких, как ты, – большинство. Я вот, к примеру, тоже. Поэтому я и не могу дать тебе определение предназначения. Считай, что предназначения вообще не существует. Так даже лучше. И как только ты это поймешь, правда, я не уверен, что тебе это под силу, у тебя сразу исчезнет это гнетущее ощущение в районе брюха. С другой стороны, именно этого понимания в конечном итоге тебе и следует опасаться. А ты вместо этого страшишься расстаться с ребенком, который даже не твой.

Внезапно подобревший мудрец меня не на шутку разозлил, а уж его слова и подавно. Кто он такой, чтоб мне указывать, чего мне бояться, а чего нет? Кто он такой, чтобы говорить, что у нас с Ло Бо нет предназначения, если сам мудрец даже толком объяснить не может, что это такое? Внезапно мне вспомнилась клятва, которую я дал сам себе, когда блуждал среди холмов, – жить для других. А что предлагал мне этот старик? Оставить всякую надежду, чем и довольствоваться? Внезапно отшельник показался мне сущим ничтожеством.

Старик словно прочитал мои мысли. То, что он сказал мне дальше, удивило меня куда больше, чем все его предыдущие речи.

– Именно! – поднял он палец. – Именно это чувство ты и должен испытывать. Ты меня презираешь! Так ты и должен меня презирать. Ты должен презирать весь мир! Разве ты виноват в том, что у тебя нет предназначения? Это вина мира, его подлости и скудности. – Старик коснулся горла. По всей видимости, ему было больно говорить так много и так быстро. Однако, несмотря на это, он продолжил: – Некоторые скажут: «Удел ничтожеств винить во всем мир, а не себя». И я отвечу им: «Сами вы ничтожества, раз полагаете ничтожными других!» Счастливчики не могут снести и уж тем более понять сетований несчастных. Из поколения в поколение они увековечивают чудовищную ложь: «Раз вы несчастны, так вините себя, а не мир». А что такое мир? Это сочетание удивительной красоты и жестокости, и потому мы обязаны относиться к нему в равной степени как с благоговением, так и с презрением.

В пещеру влетела птаха и устремилась куда-то под потолок. Там находилось гнездо, откуда донеслось радостное чириканье.

Мудрец кинул взгляд в сторону гнезда, выгнул брови и сказал:

– Звери и птицы знают эту простую истину. Они боятся быть сожранными и страшатся голода. Они относятся к миру с недоверием с самого своего рождения.