Потерянные в Великом походе

«Гордость» не самое подходящее слово, чтобы описать чувство, охватившее меня в тот момент. Оно бы означало, что мне есть чем гордиться, однако я прекрасно понимал, что мне льстят.

Я укутал ноги Ло Бо одеялом и покачал головой.

– Что бы я делал без него?

Перед тем как снова отправиться в путь, предстояло переделать кучу дел, но после того как нам зачитали обращение, Пин и Юн старались по возможности не расставаться с малышом. Юн взяла его с собой в большую пещеру рядом с водопадом, когда пришла пора прощаться с лоло, которым она рассказывала о коммунизме. Позже она сидела с Ло Бо перед целой ротой мускулистых татуированных бойцов, пока Пин раздавал им последнюю порцию ружей. Затем, когда они докладывали Бочэну о завершении работы с местными, малыш срыгнул на генерала, и Пин с Юн кинулись чистить его гимнастерку. Они страшно смущались, поскольку на ткани все же остались белые следы от непереваренного грудного молока. Я тешил себя мыслью, что маленького разбойника стошнило, потому что он не привык к порывистым широким шагам своей матери, предпочитал подпрыгивающую походку неродного дяди – рюкзак за моей спиной покачивался, словно колыбель. Пин с Юн дозволили мне повсюду их сопровождать, сказав, что я действую на малыша успокаивающе. Впрочем, могу поклясться, что они предпочли бы обойтись без меня. Они просто мирились с моим присутствием, как волы терпят птичек, которые рассаживаются у них на спинах, чтобы поклевать насекомых.

Я с большой теплотой вспоминаю те последние тихие дни в деревне лоло. Как совершенно верно сказал отшельник, они не могли длиться вечно, и вскоре настал момент, когда мы были не в состоянии оттягивать неизбежное. Нас подтолкнули к действиям слова лейтенанта Дао, объявившего, что мы выступаем на следующий день, вечером, как только сядет солнце – армия вступит в Сычуань под покровом темноты.

Затем он отвел в сторону Пина и Юн. Меня подзывать лейтенант не счел нужным, но я находился достаточно близко, чтобы расслышать, о чем они беседуют.

– Значит, так, – сказал он, – я не в курсе, может, вы кого присмотрели, может, нет. Если нет, то у меня на примете есть женщина, которая готова взять к себе вашего ребенка. Она живет примерно на середине склона, неподалеку от террас с плодородными полями, и у нее есть свой малыш, всего на пару месяцев старше вашего. Она говорит, что ей не составит труда позаботиться о вашем ребенке, мол, ей без разницы – ну будет у нее двое детей вместо одного, только и всего. Если что, я ее познакомлю с вами.

Надолго повисло молчание. Юн прикусила губу и отвела глаза.

– И как вам удалось ее сыскать, товарищ командир? – наконец нарушил тишину Пин.

– Она в прошлом году овдовела – муж погиб под оползнем. Мы специально попросили местных подсказать, кто из них победнее. Таких, как она, здешние называют кончеными неудачниками. Так вот, мы им в первую очередь и помогали – в меру несчастья каждого. Кому инструментами, кому семенами, кому серебром.

– И велика ли мера несчастья этой женщины? – спросил Пин.

– Мы ей выдали и первое, и второе, и третье.

– Если она настолько бедна, то как прокормит еще одного ребенка?

– Своей грудью, – лейтенант кинул взгляд на Юн, но она по-прежнему смотрела куда-то в сторону. – Я ж говорю, она сама сказала, что ей без разницы, одного растить или двоих.

– Это пока, – прошептала Юн. – А когда они станут постарше и на столе окажется лишь одна плошка с рисом, как думаете, кому она достанется?

– Главное, вдова готова его выкормить. Этого вполне достаточно. А потом, когда он станет постарше, начнет отрабатывать свой стол и кров. Он будет помогать ей вместе со своим старшим братом, и они заживут одной семьей.

– Ни разу не встречала женщины, которая смогла бы полюбить чужого ребенка столь же сильно, как своего, – пробормотала Юн.

– Не требуй от нее невозможного, – лейтенант скрестил на груди руки и с раздражением повернулся ко мне. То ли ожидал, что я приду ему на помощь, то ли просто недоумевал, отчего я хожу взад-вперед, словно повредившись умом. – Короче, какой толк мне попусту ее описывать? Познакомьтесь с ней, поговорите. – Он положил руку на плечо Юн. – Это ненадолго, всего на пару лет. Когда мы победим или даже раньше, когда обоснуемся на новом месте, приедешь сюда и заберешь его.

Юн облизнула нижнюю губу, которая уже кровоточила, покрутила пальцами пуговицы и едва заметно кивнула лейтенанту.

– Что ж, тогда займемся этим завтра утром? – спросил Пин.

Тут один из бойцов, проходивший мимо, споткнулся о патронташ. Лейтенант тут же отвлекся. По сути дела, во всем лагере царил хаос. Повсюду лежали тюки с провизией, фляги, обмундирование, дрова.

– Кто это здесь все разбросал? – заорал лейтенант. – А ну живо прибрались! – Затем он в нетерпении повернулся к Пину: – Завтра утром. На рассвете. Возьмите с собой всё. Все его вещи.