Потерявшая разум. Откровенная история нейроученого о болезни, надежде и возвращении

Я записалась на двенадцать сеансов физиотерапии и следующие два месяца старательно следовала всем указаниям. Я научилась перевязывать руку и заказала специальный компрессионный рукав. Я делала все, что говорил физиотерапевт, и состояние руки улучшалось на глазах. Однажды Тереза с хитрой улыбкой сказала, что я ее «пациент с наилучшими результатами физиотерапии».

За время лечения Тереза и ее коллеги стали моими друзьями. Когда я завершила курс физиотерапии, мы обнялись и попрощались со слезами на глазах.

Из тумана начали проступать и другие события – как к нам заходил молодой парень из службы по борьбе с вредителями и как я в бешенстве выставила его за дверь, когда он не смог сказать, что входит в состав аэрозолей, которыми их компания пользовалась. Я вспомнила, как описалась, заблудившись по дороге домой.

И я больше смотреть не могла на лисички. Раньше я обожала эти грибы, они напоминали мне о Польше и о детстве, теперь же само их название было мне неприятно. Одно это слово моментально переносило меня в тот ужасный день в парке. Не только для меня, но и для всей семьи лисички стали триггером, вызывающим воспоминания о пережитом кошмаре. А когда я поняла, что причиной моего поведения были психические нарушения, лисички стали ассоциироваться у меня с потерей рассудка. Я стала бояться, что все это может повториться, и этот страх преследует меня неотступно.

Где-то через год после случая с лисичками, когда Мирек наконец смог об этом говорить, он признался, что в то утро они с Касей обсуждали, насколько безопасно отпускать меня одну на многокилометровую прогулку по парку. Но я так горячо убеждала их, что прекрасно себя чувствую, что они мне поверили, и не без оснований. В январе 2015 года мне удалили опухоль, вызвавшую проблемы со зрением. Через шесть недель я прошла курс лучевой терапии, чтобы уничтожить раковые клетки, которые остались на месте операции, и две другие опухоли. А уже на следующий день мы с Миреком улетели из Вашингтона на Гавайи – перелет занял двенадцать часов. Там за время отдыха мы проехали больше трехсот километров на велосипеде, а я еще и поучаствовала в забеге на пять километров.

Перед поездкой мы спросили у доктора Айзера, моего радиоонколога, безопасно ли это. «Абсолютно! Отдыхайте!» – ответил он и оказался прав. В этом дерзком путешествии со мной не произошло ничего плохого. Через пару недель после возвращения я с удовольствием каталась на лыжах в Новой Англии. Такой уж у меня характер. В 2010 году, проходя лечение от рака груди, я прямо посреди курса химиотерапии отправилась на горнолыжный курорт в Колорадо, где каталась на высоте более четырех тысяч метров: шлем на облысевшей голове, распухшая от лимфедемы рука с трудом удерживает лыжную палку.

С таким опытом за плечами мне и в голову не пришло взять паузу после лечения киберножом. И мои близкие поверили, когда я сказала, что хорошо себя чувствую. Нам всем казалось, что прогулка в парке – это всего лишь прогулка в парке.

Кася призналась – им всем ужасно хотелось верить, что все наладится и я не умру, поэтому даже она, врач, отмахивалась от любых сомнений. «Мы так хотели, чтобы все было как раньше, чтобы мы все снова жили нормальной жизнью», – сказала она.

Конечно, большинство семей не так помешаны на спорте, как наша, и решение в таких обстоятельствах отправиться на тренировку в парк многим могло бы показаться безумием. Но только не нам. Я настаивала на том, чтобы мы продолжали тренироваться. Спорт был неотъемлемой частью меня, к тому же обычно именно я планировала, чем мы займемся. Так что на самом деле я не превращалась в другого человека. Как раз напротив: всеми силами стремилась остаться собой, несмотря на рак и лучевую терапию.

Дети и Шайенн считают, что напрасно позволили мне сесть за руль и поехать в одиночку искать Мирека на поляне с лисичками, что вести машину должен был кто-то из них. Но я в тот момент была очень сердита, и они испугались, что дальнейшие споры только еще сильнее меня разозлят.

– Я подумал, что это ведь не шоссе, а пустая дорога в парке – что страшного здесь может произойти? – рассказал позже Витек.

По его словам, больше всего его пугала мысль о том, что эта сварливая женщина – теперь его новая мать. И, что еще хуже, именно с этой злобной личностью им придется провести все то недолгое время, что мне оставалось.