64
— Что значит "дятел"?
— Слово на букву "н" для белых людей, — объяснил я.
Он громко рассмеялся.
— Видишь? — сказал он, выставляя обе руки, как прирожденный итальянец, —
вот почему ты мне нравишься. Именно поэтому. Ты заставляешь меня смеяться. Не
говоря уже о том, что в тебе есть что-то от Курта Кобейна.
— Мне казалось, ты сказал, что я выгляжу, как тот дятел из
— И как он тоже, — сказал Джей. — В таком потрепанном, походном виде. Я
представляю тебя с арбалетом.
— Спасибо, — отозвался я.
— Только в самом хорошем смысле.
— Следующее, о чем ты меня попросишь, это носить камуфляж.
— С чего бы?
— Очевидно, ты ни разу не смотрел "Утиную Династию"*.
Джекс улыбнулся.
Я смерил его долгим взглядом.
— Что? — сказал он.
— Я просто себя обманываю, — сказал я. — У меня ребенок. Я не могу ходить с
тобой на свидания. Не могу сводить тебя куда-нибудь. Не могу быть тем человеком,
который тебе нужен.
— Приятно знать, что ты в курсе, как сделать меня счастливым, — отозвался он.
— Может, и меня проконсультируешь?
Я промолчал.
— Чувак, что с тобой? — спросил он. — Я чувствую, что ты меня динамишь.
— Просто пытаюсь быть честным. Я не умею строить отношения. Дело не в тебе,
не волнуйся. Я хорош в сексе, но это, в общем-то, и все.
— Почему ты так говоришь?
— Такое обо мне ходит мнение. Хорош только для быстрого перепихона в рот и
в зад.
— Мне в это тяжело поверить.
— А ты поверь, — сказал я. — Последний раз, когда я трахался в туалете
магазина "Сирс", парень заплатил мне двадцать баксов.
— Зачем?
— Подумал, что я шлюха. Сам то, как думаешь?
— Ты вернул их ему?
— Конечно, нет. Мне нужны деньги. На двадцатку можно неплохо затариться
лапшой Рамэн*.
65
Он снова рассмеялся.
— У меня врожденная патология, — произнес я.
— А это тут причем?
— Иногда я думаю, что это правда.
— Какого хрена это значит?!
— Все, что я когда-либо делал можно смыть в унитаз. Все мои отношения рано
или поздно скатываются в дерьмо. Не думаю, что какие-то из моих отношений
продержались дольше, чем рожок мороженого. Все, к чему я прикасаюсь
превращается в полнейшее дерьмо.
— А твой сын?
Я взглянул на Ноя.
— Почему бы нам не оставить его в стороне от этого? — предложил я.
— Мне вот кажется, что он самое важное, что ты сделал в жизни, и ты проделал
чертову кучу работы.
— Ты единственный, кто так считает.
Джексон откинулся на спинку стула, не отрывая от меня внимательного взгляда.
— То есть ты считаешь себя плохим отцом?
— С приличными родителями, которые бы как следует любили его, покупали
ему все необходимое и предоставляли требуемую помощь, его жизнь могла быть на
порядок лучше.
— А ты этого не делаешь?
— Я делаю все, что в моих силах.
— И ты считаешь, этого не достаточно?
— Не знаю, что и думать.
— Я общался с Ноем всего ничего, но даже я вижу, что он любит тебя больше
всего на свете. Ты должен быть к себе помягче. Он очень хороший парень.
— Это он уж точно унаследовал не от меня, — сказал я.
— Почему ты так жесток к себе?
— Я просто... размышляю вслух.
— И что же я не догоняю в этой ситуации?
— Каждый раз, стоит мне повернуться, кто-нибудь стоящий рядом, говорит мне
насколько я плохой родитель.
— Как, например, кто?
— Для начала, моя мама. Потом брат. Его жена. Ее семья. Ее церковь. Моя
церковь. Мой священник. Общество, в котором я живу. Знаешь ли, здесь не так-то
много людей, способных сказать: "Давай гомосек, ты хороший отец!"
— Ты не чувствуешь ни от кого поддержки?
— Возможно, они не оказывают мне поддержки, потому что я не заслуживаю е.
— Это что еще за херня?!