Потрясти сахарное дерево (ЛП)

должны быть знойные глаза на пару со знойной чувственностью.

— А тебе нравится это словечко — знойный.

— Это хорошее слово. Нет ничего лучше знойности. И "знойный" — не то же

самое, что и "горячий", что подразумевает поверхностного, красивого парня, у

которого не так-то и много под капотом. Ты красивый, но у тебя под капотом целые

залежи.

— Значит, ты хочешь заглянуть ко мне под капот?

— Конечно. Возможно, придется долить немного масла. Ну, сам знаешь, как

бывает.

— Кажется, припоминаю.

— Думаю, важно уточнить, что я настолько же хорошо принимаю, как и дарю.

Люблю смешивать, поддерживать интерес. Мне говорили, что "секс-игрушек много не

бывает".

— Я думал, ты не сторонник таких разговоров при детях.

— Ты будишь во мне зверя.

— Надеюсь, — отозвался он.

— Так что это за чушь про плохого родителя? Если ты плохой отец, тогда где,

черт возьми, его мать?

— Она наркоманка, — сказал я. — Я тоже баловался, пока не узнал, что она

беременна и я скоро стану папой. Я пытался уговорить ее бросить, но она не слушала.

После рождения Ноя, она смотала вещички и укатила со своим новым бойфрендом,

который держал метлабораторию в округе Монро. Несколько раз их накрывали,

поэтому, в конце концов, они перешли на "раз и готово".

— Это что еще такое? — спросил он.

— Один из способов делать кристаллический мет. Кладешь все в бутылку из-под

содовой, встряхиваешь, чтобы смешать ингредиенты, и ставишь в темное прохладное

место на полчаса. Называется "раз и готово". У местных популярно. Если будешь

проездом за городом и увидишь вдоль дороги пустые бутылки, это, должно быть, то

самое. Их выбрасывают после использования.

— И за это ее посадили?

— Она провела пять лет в Центральной тюрьме. Ее не было рядом с Ноем всю

его жизнь, по той или иной причине. А совсем недавно ее освободили.

— И теперь она требует опеку? Это тебя беспокоит?

68

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Я рассмеялся.

— Что смешного? — спросил он.

— Она не хочет иметь с ним ничего общего.

— Какой ужас.

— Мы ездили в Перл на ее освобождение. Я подумал, может, если она увидит

его... может, она изменит свое мнение... может, она увидит, какой он замечательный,

какой смешной... но она просто запрыгнула в тачку своего бойфренда и укатила,

оставив нас стоять там.

— И ты еще называешь себя "плохим родителем"?

— Я не плохой родитель, — сказал я. — Я не знаю, что это значит. Когда

родились мои племянники, там были все, поддерживали, помогали, говорили: "да, это

потрясающе, пропустим по сигаре, давайте отпразднуем, мы сделали ребенка,

передали наши гены, выполнили свой долг". Но никто не курил сигар, когда родился

мой ребенок. Кроме мамы, даже никто не пришел в больницу. Прошло две недели,

прежде, чем мой брат Билл с женой приехали посмотреть на Ноя в кувезе.

Я замолк, вспоминая тот их визит с определенной долей горечи.

Джексон без слов накрыл мою ладонь своей.

— Все, что касалось моих племянников было важным, — продолжил я. —

Первый зуб. Первое слово. Крещение. Первый день в школе. Одежда. Рождество.

Летние лагеря. Все было чертовски важным, все из штанов выпрыгивали, чтобы им

помочь. Включая меня, кстати говоря. Я был в больнице, когда они родились. Каждый

из них. Я купал их. Покупал подарки. Я обожал этих детей. Ну, знаешь, все эти

"семейные ценности". Здесь "семья" много значит. Но из-за того, что я гей, мой

ребенок как будто не считается настоящей "семьей". Он как будто и не мой настоящий

сын. Люди сочувствуют ему. Моя семья покупает ему подарки и прочее, но всегда

присутствует ощущение того, что они обязаны это делать, чтобы Ной не чувствовал

себя обделенным. Все не так. Плюс ко всему, он глухой, а они не знают языка жестов,

поэтому им трудно общаться. Если бы мой племянник или племянницы были глухими,

я бы без проблем выучил этот язык. Я бы поступил так из-за любви к ним, потому что

хочу быть частью их жизни.

— И никто из них не стал учить язык жестов?

Я покачал головой.

— Они просто ему сочувствуют.

— Ты не несешь ответственности за то, что чувствуют другие.

— Не заливай мне этот психологический дерьмовый бред, — огрызнулся я. — Я

пытаюсь объяснить тебе, что такое, когда люди сочувствуют твоему ребенку, потому

что его родитель — ты. Не нормальный, замечательный, гетеросексуальный супер-

родитель, а педик. Аморальное безобразие. Хромой пидор с врожденной патологией и

неуемным желанием долбиться в жопу. Они сочувствуют ему. Теперь, ты понимаешь

о чем я?

Он ничего не сказал на это.

Я не собирался говорить с такой горечью и злобой.

— И иногда мне кажется, что они правы, — продолжил я. — Может, ему было

бы лучше, если бы я позволил заботиться о нем его дедушке и бабушке. Все, что мне

нужно было сделать, это просто свалить.

Джексон все еще молчал, позволяя мне развозить сопли.

— Плюс ко всему, Ной — метамфитаминовый малыш. Он был зависим от мета.