Потрясти сахарное дерево (ЛП)

— Спроси Ноя. Он не слышал, но точно чувствовал запах. Нам пришлось

проветрить палатку.

— Не правда.

— Ну, смотри сам.

— Ты такой плохой человек, — сказал он. — Но мне нравится, как ты говоришь.

— Это хорошо, потому что я часто так делаю. Ты говоришь, как чопорный

британский трансвестит.

— Нет!

— Нет! — произнс я, подражая ему, но вульгарно преувеличивая эффект.

— Я так не говорю!

— Я так не говорю!

— Прекрати!

— Прекрати!

— Я тебе покажу! — поклялся он.

Он сбросил свои шорты и трусы.

Я встал, смеясь.

— Я надеру тебе зад! — сказал он.

— Ты и какая армия Севера? — спросил я, ускользая в глубокую воду, смеясь.

Ной издал звук гудка.

Джексон прыгнул в воду за мной, с выражением решимости на лице.

— Давай, цыплнок! — крикнул я.

Я поплыл к глубокому краю. Он отправился следом, потащил меня назад.

Началась неразбериха. Он топил меня. Я топил его. Мы буянили. Затем принялись

поднимать Ноя и подкидывали его так высоко, как могли. Он брызгался в воде и

смеялся от удовольствия. Снова и снова, мы подбрасывали его, Джексон усмехался,

97

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

Ной гудел и кричал, а я влюблялся в этих двух мальчишек слишком сильно, чтобы

знать, что с этим делать.

Затем я услышал вой квадроцикла.

— Подожди! — воскликнул я, поднимая руки вверх, чтобы создать тишину.

Врррр!

— Вот чрт, — сказал я, спеша к берегу.

— Что? — крикнул Джексон.

— Это мама. Не дай ей тебя увидеть! У не будет чртов инфаркт.

Я как можно быстрее поплыл к берегу, но она приехала к месту лагеря раньше,

чем я успел надеть шорты. Она хорошо разглядела моего Вилли и была в ярости.

Ной счастливо закричал:

— Баба!

Он побежал к ней с широкой улыбкой, вместо одежды.

Где твоя одежда? — сердито поинтересовалась она.

Он пожал плечами.

Я поспешно натянул свои шорты, схватил шорты Ноя и помог ему одеться.

Джексон оставался в воде, присев, чтобы спрятать свою наготу, как Адам в

Эдемском саду.

— Чем вы занимаетесь? — требовательно спросила мама, глядя на меня.

— Купаемся нагишом, мама, — сказал я.

— Вилли, у вас рядом ребнок!

— Не думаю, что его это сильно заботит.

— Что подумают люди?

Я довольно тяжело вздохнул.

Мы вчера вечером поймали три рыбы, — прожестикулировал ей Ной.

Иди поиграй, — жестами показала она, с лицом, полным злости.

Он нахмурился.

— С тобой у меня ум за разум заходит, Вилли, — сказала она, глядя на меня

тяжлым взглядом.

— Это просто купание нагишом, мама.

— Мне плевать, чем ты занимаешься, когда делаешь это один, но не вовлекай в

это своего ребнка. Что с тобой не так? Этот мужчина может быть педофилом! —

последнее она сказала очень тихо.

— Я в этом сомневаюсь.

— Я не хочу, чтобы ты подвергал моего внука этому... образу жизни. Я не приму

этого. И уж точно не на моей территории. Одному Богу известно, что еще ты

демонстрируешь моему внуку.

— Он и раньше видел мой член, мама.

— Для тебя это шутка, Вилли?

— Не уверен, что в этом есть что-то большее.

— У тебя нет никакого стыда?

— Я преодолел его.

— Ты невозможен!

— А ты нервная ханжа. Но спасибо, что заскочила.

— Я знаю, что вы с Билли приезжали сюда купаться нагишом, когда были

детьми, — сказала она, в е голосе звучал намк на то, что в этой истории есть нечто

большее.

— И что? — спросил я, хватая наживку.

— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что, может быть, из-за этого ты сейчас

такой испорченный?

98

Потрясти сахарное дерево. Ник Вилгус

— Я гей потому, что ходил купаться нагишом с Билли, когда нам было по десять

лет?

— И ты видел вещи, которые, может быть, тебе не следовало видеть...

— Я видел пенис Билли. Ничего себе! Да, это причина того, почему я гей. Я

увидел маленькую пи-пи своего брата, и зажегся огонь.

— Правильно, издевайся надо мной, как делаешь всегда.

— Если это правда, мама, почему Билли тоже не гей? Он видел мою пи-пи. Мы

спали в одной комнате, пока росли. Не похоже, что на него это сильно повлияло.

Иисусе, мы вместе принимали ванну!

— Некоторые дети могут с этим справляться, — чопорно заявила она. —

Некоторые — нет. Для некоторых детей это очень травматично.

Я не хотел этого, но рассмеялся ей в лицо.

— Посмейся, — сказала она. — Ты будешь смеяться всю дорогу до вечного ада.

Но будь я проклята, если ты утянешь моего внука с собой.

— Ты сумасшедшая, мама. Видела бы ты, какая ты смешная.

— Я очень серьзна.

— О, я это знаю. Поэтому и смеюсь.

— Я устала от того, как ты высмеиваешь нашу религию!

— Разве я это делаю?

— Вся твоя жизнь — это глумление над нашей религией, Вилли.

— Мне следует на это надеяться, — серьзно сказал я. — Нужно жить свою

жизнь так, чтобы священник не спал по ночам, вот, о чм я говорю.

— Ты не дослушал до конца, — поклялась она, тыкая пальцем мне в лицо. —

Если бы твой отец, упокой Господи его душу, был вс ещ жив...

— Что ж, спасибо Богу за малые благодати.