Потсдамская конференция. Как решалась послевоенная судьба Германии и других стран Европы

Досадная ошибка была обнаружена в тексте заявления польского премьер-министра. Во время проведения консультаций с комиссией Берут приложил все силы для того, чтобы уговорить Гарримана и Кларка Керра убрать слово «Временное» из названия нового правительства. Они отказали ему в этом на том основании, что такое название было зафиксировано в ялтинском соглашении. Берут, по-видимому, принял этот отказ. Однако в послании Трумэну слово «Временное» было опущено. Обратив внимание Госдепартамента на «пропуск», Гарриман сообщил, что московская пресса допустила такую же ошибку в наименовании нового правительства. Он сразу же связался с польским послом в Москве и сообщил ему, что американское правительство продолжает настаивать на сохранении этого слова. В полночь 29 июня член польского посольства в разговоре с послом сказал, что была допущена серьезная ошибка и что в послание должно быть включено слово «Временное».

Президент Трумэн решил, что дальше откладывать признание правительства не имеет смысла. Поэтому 2 июля он предложил Черчиллю действовать немедленно и совместно. Черчилль был против такой спешки. Он объяснил, почему британскому правительству требуется еще несколько часов на размышление. Ему было необходимо согласовать почетные договоренности с польским правительством в Лондоне, с его членами и большим числом штатных работников, которому подчинялась 160-тысячная польская армия. Британскому правительству также требовалось время для решения вопроса, как следует поступить с польскими вооруженными силами, сражавшимися на стороне союзников. В связи с этим Черчилль попросил Трумэна о небольшой отсрочке.

5 июля они одновременно признали новое польское Временное правительство национального единства. В этом и других посланиях и связанных с ними заявлениях они упоминали о принятом обязательстве провести свободные выборы, которому придавалось большое значение. Однако варшавские власти отказывались назвать точную дату выборов.

Большинство поляков приняли новое правительство. Даже либерально-консервативные преподавательские круги Краковского университета отзывались о нем с симпатией; хотя энтузиазма они не испытывали, но ожидали перемен в политическом устройстве и общественной жизни, понимали необходимость решения территориального вопроса; они чувствовали усталость, оставленную войной, нацистской оккупацией, и напряженность в отношениях с Россией.

Ко времени открытия Потсдамской конференции можно было бы ожидать, что намерения нового правительства, возникшего в результате московских консультаций, проявятся в полной мере. Черчилль считал результат, который он принял, неудачей. Позднее он вспоминал: «Мы были далеки, как никогда, от нашей цели — добиться волеизъявления польского народа на свободных выборах. Оставалась одна-единственная надежда, что приближавшаяся „встреча трех“ поможет принятию настоящего и почетного соглашения».

Но даже за эти две краткие недели, прошедшие от получения признания до начала Потсдамской конференции, появились признаки того, что эта надежда может оказаться тщетной.

Глава 28 Польша: дебаты по основополагающим вопросам

Сталин в Потсдаме, так же как Черчилль и Трумэн, был готов обсудить польские дела, так как он не был уверен, что премьер-министру удастся покончить с влиянием польских эмигрантских групп в Лондоне. На заседании 18 июля он предложил, чтобы они втроем предприняли меры «для немедленной передачи новому польскому правительству всех фондов, ценностей и всякого иного имущества», находившегося в распоряжении польского эмигрантского правительства в Лондоне. Необходимо было также передать новому правительству «польские военные силы, в том числе военно-морской флот, а также торговый флот», находившиеся за пределами страны.

Для Сталина это была рутинная проблема с далекоидущими намерениями. Но для Черчилля это был печальный и жестокий конец тесного и близкого сотрудничества. За столом конференции в его памяти пронеслись воспоминания о тех испытаниях, через которые вместе прошли польская и британская нации; о доблестной службе поляков, которые оказались на Западе, и их павших боевых товарищах. Он припомнил, как англичане дали приют полякам, когда после развязанной Гитлером войны они были изгнаны из страны. Как они поддерживали польских беженцев, как тренировали летчиков, которые сражались с отчаянной храбростью в небе над Британией, когда она воевала в одиночестве, как формировали корпуса польской армии, участвовавшие в кампаниях в Италии и Германии. Британское правительство гуманно, как это было принято в цивилизованном мире, отнеслось к тем, кто выжил, а таких «на фронте и в тылу» было около 200 тысяч человек.