Поцелуй чудовища

Глеб, просматривая информацию на экране своего компа, рассеянно пожал плечами. Его лицо было спокойным — пожалуй, чересчур. Вадим знал это преувеличенное, деланное спокойствие; обычно оно обозначало высшую степень раздражения, замаскированную под холодное, бесчувственное безразличие. Именно в такие дни шеф особенно лютовал; головы летели с плеч, нерадивые сотрудники, за проделками которых Глеб наблюдал долго — со своих мест, и даже рыдания и мольбы не могли разжалобить его.

«Та-ак, — подумал Вадим, отчаянно почесав пятерней макушку, — и как давно он ходит в таком настроении? Дня три?»

Вадим попытался вспомнить, как давно у шефа испортилось настроение — и не смог. Погруженный в свои проблемы, в свои переживания с Марой, Вадим выпустил из виду и Олечку, которая последние пару дней подозрительно шмыгала носом, и Глеба, который ходил с этим вот замороженным лицом.

Но Олечка не жаловалась, а Глеб и подавно ни о чем не скажет, даже если ему клещами начать рвать ногти, и потому Вадим беспечно решал свои амурные проблемы, не обращая внимания на то, что шеф снова придумал себе какую-то проблему.

— Рад за вас, — произнес Глеб с таким видом, будто хотел сказать «да чтоб вы сдохли». -Мара заслуживает всего самого лучшего.

— Та-ак, — повторил Вадим уже вслух, и аккуратно пододвинул стул к столу Глеба. — А Олечка?

— Что Олечка, — очень терпеливо и бесцветно произнес Глеб, не отрываясь от работы.

— Все? — подвел итог Вадим. — Наигрался?

Глеб медленно, очень медленно перевел на него взгляд, и Вадим дернулся, словно друг влепил ему хлесткую пощечину. Если в мире и существует ад, то сейчас он отражался в глазах Глеба.

— Я что, — тихо и зло произнес Глеб, сопя от злости, еле сдерживаясь от того, чтобы вскочить, наорать, расшвырять все кругом, выпустить клокочущее раздражение, — похож на человека, который любит играть? И может наиграться? То есть, ты так обо мне думаешь?

— Бля, — сказал Вадим, вытаращив от удивления глаза. — Рассорились, что ли? Ты что, всегда так будешь реагировать на ссоры?!

Глеб брезгливо поморщился, дрогнувшей рукой отыскал на столе пачку сигарет.

— Она мне изменяет, — кратко ответил он, нервно прикуривая. Прямо в кабинете, ага, чего не делал никогда и ни при каких обстоятельствах.

Глеб жадно затянулся, серый пепел упал на бумаги, и мужчина чертыхнулся, мазнув ладонью, стирая грязное пятно с документов.

— Что?! — Вадим нервно рассмеялся, от неожиданности откинулся на спинку стула. — Ты вообще рехнулся от своей ревности?! Что несешь-то? Когда б успевала?!

— Я дома вещи нашел, — ответил Глеб бесцветным, тусклым голосом. Он вдруг как-то обмяк, расслабился, словно выплюнул мучающее, жгучее его слово, и огонь, сжирающий его изнутри, погас, оставив после себя лишь серый пепел. — Чужие. Мужские. Сами они туда пришли?

— Трусы, что ли? — еще больше обалдевая от происходящего, спросил Вадим. — Презики?

— Этого еще не хватало, — буркнул Глеб. — Галстук.

— Тю! — свистнул Вадим. — Галстук.

— Этого мало? — Глеб снова перевел тяжелый взгляд на Вадима. — Нужно трусов дождаться и продолжать позволять делать из себя идиота?

— Зачем делать, если ты и есть идиот! — взорвался Вадим. — Ну а поговорить с ней, — осторожно произнес он осторожно, разглядывая измученное, посеревшее лицо друга, — ты, конечно, не додумался? Как обычно ждешь, чтоб оно само как-то рассосалось?

— Говорить? — переспросил Глеб хрипло. — Зачем? Чтобы услышать какую-нибудь ложь? Что эту вещь она нашла на площадке, у дверей? Или перевязывала ею стопку книг, и забыла выбросить?

— Вот видишь, — вкрадчиво произнес Вадим. — Ты и сам понимаешь, что этого мало, слишком мало, чтоб выдвигать такие обвинения. Сам вот придумал две вполне правдоподобные причины. Значит, поговорить имело смысл. Может быть, все объясняется более чем просто. Я же думаю, — Вадим поправил очки и важно откинулся на спинку стула, — что ты все же наигрался.

— Что?!

— Ну а что, — продолжил Вадим, игнорируя гневный вопрос Глеба. — Понравилась девчонка. Получил, что хотел. А теперь выдумываешь причину, по которой можно от нее отделаться. Красиво!

Глеб не ответил. Его глаза из светлых, серых, стали черными от расширившихся зрачков, ноздри его носа гневно вздрагивали, и Вадим понял, что здорово рискует сейчас быть избитым, но с места не сдвинулся — продолжил сидеть все в той же вальяжной позе, делая вид, что не замечает эмоций, красноречиво выписавшихся на лице Глеба.

— Да и правильно, — продолжил Вадим на свой страх и риск, отлично понимая, что просто издевательски дразнит Глеба. — Если ничего серьезного нет, то зачем продолжать эту канитель. Попробовал — не понравилось. Чик — и разошлись.

— Я, — выдохнул Глеб, яростно раздавив недокуренную сигарету в пепельнице. Руки его дрожали, и Вадим очень осторожно, чтоб Глеб не заметил, чуть отодвинулся от его стола в зону недосягаемости. — Черт! Я очень серьезно отношусь к Ольге.

Прыгающими пальцами он с грохотом выдвинул ящик, поискал там что-то, и выкинул на стол, поверх бумаг, поверх всех папок и бизнес-проектов.

Крохотную бархатную красную коробочку.