Поцелуй Спящего красавца

Так, поторопись Марина. Тебе нельзя терять ни минуты. Я подошла к секретеру, откупорила чернильницу и взяла перо, но сколько ни искала — не смогла найти бумаги. Наверное, этот нахальный колдун всё извёл на любовные письма! Ах да, у меня же есть, на чём написать послание…

Я достала из-за пазухи договор о продаже замка и, перевернув листы на чистую сторону, принялась писать письмо Брайеру. Гусиным пером это было не так-то просто сделать, я постоянно ставила кляксы и рвала бумагу, к тому же, не могла написать всё так, как хотела, потому что мне не хватало знаний языка, на котором говорили в Швабене. Я могла писать только простыми, примитивными фразами, и это дико злило.

Исписав три листа, я так и не сказала главного. Написала, что я — Марина Крошкина, а не фея, что Карабос — это Симилла, что она и Мертен убили короля, отравив его драже, что Анька никогда не была в Швабене, что это я принесла её сумочку и фонарик, что мы с Брайером разминулись в сто лет, и что Брайеру не следует отправлять меня домой, когда я его разбужу. Не надо геройствовать, не надо отпускать меня…

Тут я остановилась, застыв с пером на весу, и на лист бумаги шлёпнулась очередная жирная клякса.

Всё верно, я напишу обо всём, Брайер прочтёт и… и не отправит меня назад. Та Марина Крошкина не проедет под Круглым мостом, не вернётся обратно и не попадёт на сто лет назад… И тогда спасти Брайера будет некому… Канарейка просто не справится…

Как всё запутано с этим временем! И кто же знает его законы?

А может, нет никаких законов? Если я уже нарушила законы этого мира, как могу надеяться, что они существуют…

Тогда… тогда…

Просто нельзя ничего менять. Нельзя — ничего — менять.

Надо написать, кто убийца, кто виноват, а про фею… то есть про меня — молчать.

Что оставить из письма?..

Я начала лихорадочно перечитывать то, что написала, вымаривая все фразы, которые говорили, что я — это фея, но в это время дождь усилился, и луна забежала за тучу.

Буду вычитывать — просто не успею вернуться…

Если оставлю так — Брайер погибнет, потому что фея не придёт…

А, пропади всё пропадом!..

Я разорвала письмо на клочки, подбежала к окну и швырнула их вон. Обрывки полетели по ветру, как перепуганные бабочки. Миг — и они пропали в темноте.

На прощанье я посмотрела на Брайера, и сердце сжалось. Как будто я прощалась со своей любовью навсегда. Но я ведь собиралась вернуться! Ведь Брайеру ещё угрожала опасность на сто лет вперёд!

Закрыв плотно двери, я в темноте сбежала по лестнице, даже не держась за перила, и увидела внизу Канарейку и пажа.

— Идёмте! Быстро, быстро! — я схватила их за руки и потащила вон из замка.

— Ваша волшебная трубочка, — Канарейка протянула мне фонарик, но я только отмахнулась.

Сейчас было не до фонариков.

— Оставьте себе, — сказала я, перебегая двор и оказываясь за воротами. — А теперь не мешайте, — отодвинув фею и мальчишку назад, я постаралась припомнить песню из колдовской книги Тедерикса.

Про розу, которая была подарена любимой девушке.

Только мне опять приходилось менять слова на ходу:

— Я розу сорву и цветок подарю

Тому, кого нежно и страстно люблю…

За моей спиной восторженно замычал мальчишка-паж, а фея Канарейка ахнула, защебетав птичкой:

— Удивительно, — восхитилась она, — никогда не видела подобной магии!

Да, песня подействовала. Из-под земли пробивались и начинали виться зелёные ростки. Они кустились и обрастали листьями прямо на глазах. Тут же на них набухали бутоны, которые распускались пышными розами, но не опадали, а ползли по стенам замка всё выше и выше. За считанные минуты розовые кусты заполонили ворота, закрыв их до самого верха, дотянулись до окон, потом до смотровых башен…

— Розы великолепны! — похвалила меня Канарейка. — Что ж, надеюсь, у красивого мальчика всё будет хорошо. А мне пора.

Маленькая птичка вспорхнула над моим плечом и унеслась в ночное небо, а я продолжала и уже заканчивала песню:

— И пусть вьётся хмель,

Я пою во хмелю.

Хмельна от любви,

Безнадёжно люблю.

Поверх розовых кустов взметнулись и легли плети хмеля, выпуская гроздья шишечек, и только тогда я замолчала.

Всё, теперь Брайер надёжно спрятан от врагов на сто лет. А через сто лет посмотрим, кто кого победит.

— Мне тоже надо уходить, — сказала я, поворачиваясь к мальчишке-пажу. — И как можно скорее. Покажи дорогу туда, откуда мы с тобой прибежали.

Луна выглянула из-за туч, и теперь она очень опасно висела почти над самыми кронами деревьев.

Мы побежали обратно, и мой провожатый так и захлёбывался от восторга:

— Вы и правда — фея, сударыня? Вы же — фея?! А та фифа — она тоже фея? И та черная? Сразу три феи! Вот мне повезло! Кто-то сто лет проживёт и ни одного даже самого завалящегося волшебника не встретит, а тут — сразу три феи! И та песня, которую вы пели — это ведь заклинание, да?