Поцелуй среди песчаных дюн

Поэтому все пять дней он работал как одержимый — в офисах «Гелиотропа» и на стройплощадках. И при этом не показывался рядом с магазином Милы, интуитивно понимая, что давить на нее сейчас нельзя.

А вот в своих чувствах по поводу той ночи Себ разобраться не мог. Имело значение лишь одно: он должен был вернуть Милу в свою жизнь. Как угодно.

Себ опустил взгляд на тарелку. Он съел все, до последнего кусочка, но так и не почувствовал вкуса блюда.

— Десерт? — спросила мама.

Он кивнул.

Так почему же он пришел сюда сегодня вечером? В этот дом, битком набитый воспоминаниями не только о Стеф, но и о Миле? Это ведь не было совпадением.

Он так долго опасался этого места… Боялся боли, которую оно могло вызвать. Но он ошибался. В этом доме само прошлое успокаивало его.

Неужели дело было в этом? Проведя пять дней без Милы, он хотел оказаться с ней рядом — не важно, как, пусть и косвенно?

Между тем мама подала еще дымящийся яблочный пирог, ставя рядом с каждым куском идеально ровные шарики ванильного мороженого.

— Ты это видел? — спросила мама.

Себ не сразу осознал, что она говорила с ним.

— Что, прости?

— Фотография в том журнале, который выходит по выходным. — Она помедлила, закрывая коробку с мороженым. — Ты с Милой Молинье. На премьере фильма.

— Я и не знал, что ты с ней встречаешься, — заметил папа. — Мне всегда нравилась эта девочка, вечно все говорила напрямик.

— Она сейчас занимается каким-то ремеслом, — мимоходом бросила мама. — Горшками, да?

Себ оттолкнулся от стола, ощутив необходимость встать.

— Мы не встречаемся, — пояснил он.

Но, поднявшись с места, Себ понял: он не знает, что делать дальше. Чтобы хоть чем-то себя занять, он схватил свой пустой бокал и поставил его в посудомоечную машину.

Ах… Так вот в чем дело! Это его реакция на упоминание о Миле. Скачок пульса, вспышка воспоминаний, которых он всеми силами избегал.

Вот почему он хотел приехать сюда сегодня вечером.

Мила не походила на тех женщин, с которыми он спал в Лондоне.

Мила была не первой женщиной, с которой он спал после Стеф, но оказалась первой, которая имела значение.

Он не чувствовал угрызений совести — словно изменил Стеф или что-то в этом роде. Он чувствовал, что произошло нечто важное.

«Неужели это означает, что я действительно двигаюсь дальше, Стеф?»

И именно поэтому он запретил себе вспоминать о той ночи? Из-за какого-то неуместного проявления верности по отношению к Стеф? Возможно. Но это было глупо.

Себ вернулся к столу и машинально доел свой пирог, наблюдая, как мороженое растекается в лужицу.

После десерта он снова поднялся. На сей раз подошел к окну. На улице уже было темно, и стоявшие вдоль заднего забора высокие деревья сливались с черным небом.

— Милый, ты хочешь о чем-нибудь поговорить?

Мамин голос звучал нежно, успокаивающе.

Себ нервно взъерошил волосы.

— Нет.

Делиться этим с родителями явно не стоило. Как и со всеми остальными. Он не умел разговаривать на подобные темы.

После смерти Стеф Себ попросил свою секретаршу в «Файф технолоджи» найти психотерапевта, с которым можно было все обсудить. Он сделал бы это для любого своего сотрудника.

Да и других вариантов у него не было. Со смертью Стеф вскрылась уродливая правда: он не только по-настоящему не знал свою жену, но и друзей-то не завел. Работа стала для Себа женой, другом, семьей.

Ему не с кем было поговорить — кроме, возможно, родителей. Но Себ не мог их расстраивать.

А еще была Мила — с ее потоком имейлов и сообщений в соцсетях. Она оказалась единственной, кто упорствовал больше нескольких недель, — она добивалась ответа несколько месяцев, пока он грубо не прогнал ее.

Но тогда он был не в состоянии разговаривать с ней.

Он был сломлен, убит горем.

Пристыжен.

Поэтому он отправился к психотерапевту, которого нашла секретарша. Посидел в приемной. И ушел, так и не увидевшись со специалистом. Просто осознал, что не в силах говорить об этом. И замкнулся в себе.

В конечном счете — постепенно, без каких-то прозрений, — он понял, что больше не хочет быть один. Он продал «Файф», несмотря на успех компании, — из-за того, что она собой олицетворяла, о чем напоминала. О его недостатках, ошибках, потраченных впустую годах.

И он вернулся домой, чтобы быть ближе к тем, кому еще был по-настоящему небезразличен. К своим родителям. К Миле.

Одна ночь не могла положить конец его дружбе с Милой.

Этого не могло быть.

Он толкнул раздвижную дверь и вышел на террасу. В нескольких метрах от него мерцало стеклянное ограждение бассейна. На улице было прохладно, но безветренно.

Пройдя несколько шагов, Себ услышал какой-то звук за спиной. Он оглянулся через плечо — это отец закрывал дверь. Кивнув, он оставил Себа одного.

Справа стоял домик у бассейна, и вполне естественно, что Себа потянуло туда. Деревянная раздвижная дверь, соединявшая две стены, была приоткрыта, и Себ, толкнув ее до конца, рухнул на кушетку, вытянув ноги перед собой.