Потусторонний друг. История любви Льва Шестова и Варвары Малахиевой-Мирович в письмах и документах

Что Вам ответить на Ваше письмо, дорогая Вава? Я слишком знаю, что Вам тяжело и что Übermensch[287] Вам ничего объяснить не может. Да, впрочем, кто на Übermensch’а ссылается? Он нужен для истории: когда подводится итог жизни человека, говорится о человечестве, будущем и т. д. Но, сейчас Вы живете, нужно сейчас найти содержание, смысл в существовании. Я когда-то писал Вам, и теперь повторю: нужно найти работу. Работа заменяет если не все, если не многое, то кое-что. Я это по опыту Вам говорю. Даже сравнительно неважная работа: писание статей в “Ж. и И.” о Дрейфусе, банках или конвенции лучше, чем ничего. Теперь я послал в “Ж. и И.” литературное обозрение[288]. Если его напечатают, у меня будет постоянная работа и я буду немножко доволен. Не думайте, что меня не грызет загубленная моя жизнь! И далеко в прошлом страницы позора, горя, бессмыслицы. Но раз я живу, нужно хоть сколько-нибудь заботиться о сохранении душевного равновесия. Если забыть об этом, можно Бог знает до чего дойти. Можно выйти печальным монахом Ленау – Вы помните еще его? Необходимо собрать все оставшееся мужество, чтоб оградить себя и предохранить от разложения заживо. И единственное спасение, это – труд. Труд и занимает немного, и успокаивает и, наконец, спасает от назойливого любопытства “всех”, которым так приятно копаться в душе непохожего на них человека. Я менее всякого другого восторгаюсь своими статьями в “Ж. и И.”. Знаю, что они написаны заурядно – и тем не менее очень буду рад, если выяснится, что можно иметь постоянную работу в этой газете. Мне этот совет дал пр<офессор> Лейден, и я нахожу, что совет хорош. Если бы я был в России, я бы наверное нашел газету для работы. Вы живете в России, у Вас есть и подготовка и несомненное дарование литературное. Отчего бы Вам не последовать моему примеру? И кажется у С.Г. много литераторов знакомых. Она сможет Вас пристроить, если Вы пожелаете. Пишите хотя бы литературные обозрения. Вы много читали, у Вас хороший вкус: работа подыщется. Тогда и Übermensch яснее Вам станет. Когда нервы успокаиваются, ум и сердце сильнее и правильнее работают. Не пренебрегайте этим советом: когда-нибудь спасибо скажете. Вы написали о Бодлере (напечатали Вас? Я не аккуратно получаю “Ж. и И.”: не знаю, что там делается), напишите еще что-нибудь о Верлене или другом французском поэте. В Петербурге охотно примут. Печатают ведь З. Венгерову. А ведь у нее – дарования нет: она одной добросовестностью берет. Во всяком случае, Вава, нужно взять себя в руки. И единственный к тому путь это тот, который я Вам указываю. Если сравнить Вас со мной – то у Вас больше надежд, чем у меня. Значит, я в праве (нравственно) подавать Вам такого рода советы. И мне тяжело: я чувствую себя в “зависимости” – помните ее? Но я научаюсь забывать ее. Хочу сперва окрепнуть духовно, а потом – потом можно снова посмотреть ей прямо в глаза…

Теперь получаю корректуру своей книжки. Месяца через два прочтете ее. Нечего и говорить, что не удалось все высказать; получилась лишь тень настроений и переживаний. Но таков удел уже наш, писательский. Будете браниться.

С Настей не знаю, что делать. Я не понимаю ее отношений ко мне. Она подолгу не пишет, потом – извиняется. Что это значит? Мне кажется, что она не дорожит совсем перепиской. Ну, а дальше – я не знаю наверное. Может быть, она уже и совсем отвыкла от меня. Это было бы естественно. Как это ни (обрыв текста).

18. Лев Шварцман (Шестов) – Варваре Малафеевой (Малахиевой-Мирович)

[После 14 октября 1896]

[Берлин – Киев]

Дорогая Вава!