Потусторонний друг. История любви Льва Шестова и Варвары Малахиевой-Мирович в письмах и документах

Получил Ваши письма. Спасибо, что похлопотали – и простите, что обеспокоил Вас столь <нрзб> поручениями. Мне очень приятно, что удалось найти работу в “Ж и И”. Я намерен аккуратно сотрудничать, если только они не слишком часто станут браковать по нецензурности мои статьи. Правда, теперь у меня сработалось все благополучно. Но <нрзб>, я не могу у них брать столько денег, сколько мне нужно. Мне ужасно, напр<имер>, не хочется брать у них на печатание книжки но, они уже обещали – и эти деньги я возьму. А, если книжка провалится, то на печатание второй (о Нитше) нужно уже будет самому приготовить деньги. Но, коль гонорар из “Ж и И” у меня свободен и я могу, без всякого затруднения предложить пока Вам и Насте причитающиеся мне деньги. Я знаю, как трудно достать работу. Сегодня я напишу в “Ж и И”, чтобы Вам передали гонорар для пересылки мне. Так, конечно, уже не будет неловко. А Вас попрошу непременно прислать мне, во-первых, Ваших “Людей”[289] (я хотел непременно перечесть: я их очень люблю) а во-вторых мои статьи, напечатанные в “Ж и И”. Мои статьи мне необходимы, чтобы знать, не подверглись ли они цензурным или редакционным изменениям. Я думаю, Вам это будет нетрудно сделать, а меня Вы премного обяжете. Адрес тот-же: Berlin, poste-restante. Если выйдет задержка в выдаче гонорара, напишите мне сейчас же. Кажется – все о делах!! Да – еще статьи Михайловского – они очень мне нужны. Если можете, достаньте. Я их пришлю обратно – можете заверить честным словом. Я аккуратный человек.

А теперь, покончив с делами, можем побеседовать по душе. Грустно мне, Вава, читать Ваши письма. Грустно еще и потому, что Настя заперлась от меня совершенно. Мне кажется, что она не только Вам но и мне не хочет простить прошлого. Если бы она умела рассказать все Вам и мне было бы много лучше. Но, она с каждым днем все глубже и глубже уходит в себя. Слава Богу, что она не поехала в деревню. Может быть, в Киеве она развеется немного.

А Вас, Вава, опять смущает “современность”, “течения” и т. д. Не Нитше ли слова? Как странно <нрзб> легковерность бедного Нитше. Представьте, у меня – его Заратустра и другие сочинения – почти настольные книги. Ни одного из новых писателей я не люблю так, как его. И – главное – ни у одного из новых писателей я не нашел столько истинного христианского утешения, т. е. утешения основанного не на унижении, а на возвышении человека. Было время, когда я, не успев хорошо узнать Нитше, тоже видел в нем антихриста, врага человеческого рода. Теперь – я знаю многие фразы из его сочинений наизусть и с восторгом повторяю их, как слова Св. Писания. Мне жаль, глубоко жаль, что Вы и Настя так далеко от меня живете. Мне кажется, что, если бы Вы могли читать Нитше, Вам бы легче жилось. После Шекспира – Нитше больше всего нужен современному человеку. Если правда, что трагическая красота – высшая красота, – а это одна из величайших истин – то произведения Нитше – эпоха в литературе. Ни у одного из писателей, я не чувствовал такого глубокого трагизма. Нитше – родной всем тем, которые были за Дантовской дверью, ведущей в ад. Помните Вы надпись над этой дверью?

“Per me si va ne la città dolente,

per me si va ne l’etterno dolore,

per me si va tra la perduta gente.

Giustizia mosse (двигала)

il mio alto fattore (моего высокого творца).

Fecemi (меня создала) la divina podestate,

La somma sapïenza e ‘l primo amore.

Dinanzi a me non fuor cose create, se non etterne (до меня создавалось лишь вечно существующее) co io etterno duro.