Потусторонним вход воспрещён

— Нет! — выпалила Медина так отчаянно и горячо, что испугалась. Но Витольд Петрович только усмехнулся, понимающе и совсем не обидно.

— Тогда через пять минут внизу. Собирайся.

Витольд Петрович встал и вышел в коридор, оставив на месте стул. Неплотно прикрыл дверь.

Она вскочила, встревоженно заозиралась по палате. Вещей, которые требовалось собирать, у нее не было. Только вот куда-то, как назло, запропастились тапочки. А босиком… Кто же выпустит ее, сославшуюся на прогулку, босиком?

— Я забираю Решетниковых, — услышала Медина спокойное, твердое.

— Как?! Что значит забираете? Нельзя! — взвизгнули в ответ за дверью. — Не положено!

— Это не мои проблемы. Я их забираю. Приведите парня. И если хоть волос с его головы… — Витольд Петрович смущенно закашлялся. — Ну, вы поняли…

Послышался неразличимый гвалт, беготня по коридору, окрики.

— Григорий Палыч! Григорий Па…

В диалог вклинился третий голос, мужской, с солидными профессорскими нотками.

Несколько коротких тихих реплик, брошенных гостем, шелест разворачиваемых бумаг и полминуты спустя — сбивчивые извинения.

— Она у нас новенькая, Витольд Петрович. Еще не знакома с порядками, — сообщал «профессор».

— Так познакомьте, — бросил Витольд Петрович и рассеянно добавил на прощание: — До свидания.

Через пять минут Медина и Артур ждали его в машине. Медь крепко сжимала холодную и маленькую руку брата. Выданная ему прежняя одежда болталась на нем как на вешалке. Медина догадывалась, что сама выглядит не лучше.

Она цеплялась за брата так сильно, что на запястьях Арчи проступили красные следы ее пальцев. Отпустить его хоть ненадолго Медина не могла. Боялась, что тогда неведомая сила вновь отберет Арчи и унесет в неведомые дали. Уже безвозвратно.

Хлопнула дверь. Это Великорецкий, болтавший с «профессором» на крыльце, забрался в салон. Вместе с ним внутрь потянулись дождь и сырость, но Витольд Петрович быстро отрезал им путь. Бросил взгляд на тонкие куртки Артура и Медины и выкрутил отопление на максимум.

— Ну что, братцы-кролики? Поехали домой? — спросил Великорецкий, глядя на них в зеркало заднего вида. И столько в его голосе слышалось спокойной уверенности, что Медина разом поняла: можно не бояться.

Великорецкий вошел в ее жизнь стремительно, как заходят домой после долгого отъезда: решительно раздвинул глухие шторы, распахнул заклеенные на зиму окна, пуская свежий воздух и свет. Выкинул хлам, смахнул пыль и включил музыку.

Точно волшебным фонариком с картинками он подсветил в Медине лучшее, помог понять и обуздать себя. Шли годы. И Медь стала ему сначала просто ученицей, потом лучшей ученицей, потом близким другом, потом…

Нет, никакого «потом» между ними так и не случилось. Но все равно Медина была благодарна. Потому что теперь порядок вещей в ее мире наконец устаканился. Сделался спокойным, понятным, предсказуемым. Управляемым.

Мать свою Медина почти не помнила. Об ее насквозь пропитанной спиртовыми парами судьбе не интересовалась. Про неизвестного отца даже не думала. И в общем-то, ни разу не пыталась искать обоих. Боялась, что, если найдет, нарушит протоколы Института и собственноручно отправит на Изнанку еще парочку заблудших душ, зачем-то позвавших в непонятный им мир двоих детей и бросивших их на произвол судьбы.

То, что бессмысленно от рождения, истлевает без остатка. Проваливается на Перепутье без сожаления и не оставляет воспоминаний. Оба ее родителя и так обречены — Медина точно знала это, а потому не волновалась.

Теперь у нее имелась цель. Служение. Смысл. И даже Сила.

Ей, без роду и без племени, плевать было на всяких аристократов, выросших в богатых семьях внутри фамильных особняков. Хотя они и составляли лютую долю работников НИИ ГИИС. Но она стремилась доказать всем, чего стоит. Догнать, а если получится, и переплюнуть их.

У Медины получалось. Она стала главной в боевой тройке. Еще будучи двадцатилетним стажером, предотвратила бунт Потусторонних на Елагином острове. Лучше остальных лозоходов слышала подземные источники и замечала тонкости их перемещений. В конце концов, это она, а не кто-то другой, сцапала сегодня Вольдемара Темникова в клубе «Freemason»!

Вода тоже подчинилась. Отступила. Разгладила и уняла волны. Перестала захлестывать разум, хоть и постоянно напоминала о себе. Хлюпаньем сифона в душевой. Шелестом по водопроводным трубам. Слабым током под ногами прохожих, в недрах земли, под асфальтом. Дикая вода, живая. Источники, питающие Неву. Артерии и вены Города.

Вода призывала Медину, когда та была нужна, и охотно отвечала на обратные просьбы.

Вот и сейчас…

Медина повела рукой в воздухе. Мелкие камешки и асфальтовое крошево задрожали, как от слабого землетрясения, расползлись, обнажая взгляду зигзагообразную трещину. В земном разломе поблескивала схваченная тонкой морозной коркой вода. И что-то в самой воде.

Медь присела на корточки, вынула из кармана специальный фонарик и посветила. В жгучем ультрафиолетовом сиянии ясно проступала чернота, осколками беспросветного космоса затерявшаяся в мутной глубине.