Потусторонним вход воспрещён

— Фух! Добр-рый вечер, да-а-амы и господа-а, — вкрадчиво, с бархатным придыханием, произнес он в микрофон. Эхо разнеслось над площадью. — Рад приветствовать вас этим чудесным весенним вечером.

Он перехватил микрофон и обвел рукой пространство. Я заметил издалека, что ладонь пересекает свежая марлевая повязка с едва заметным пятнышком крови.

— Как многим известно, меня зовут Вольдемар Темников, и сегодня я представляю вашему вниманию новое, так сказать, благотворительное шоу моего иммерсивного театра. Вечер пятницы — не время грустить! Верно?

Аплодисменты усилились. Я с удивлением обнаружил, что собравшаяся на площади публика знает Потустороннего. Знает и… любит его?

Вольдемар взмахнул рукой, и задняя темная часть сцены вспыхнула за его спиной фиолетово-зеленым светом прожекторов. Из динамиков хлынула бурным потоком музыка.

По Дворцовой прокатился рокот, земля задрожала. От мощности звука неприятно задрожало в животе. Низкий вибрирующий гул напоминал рев неизвестного чудовища, услышанный мной в подвалах общежития на улице Лунных кошек. В растерянности я обернулся на побледневшего Ярика. Тот не сводил с Потустороннего глаз. Взгляд казался замутненным, смотрящим внутрь.

Ярослав неслышно бормотал, пересчитывая понятные лишь одному ему вещи на пальцах.

— Пятнадцать секунд… затем десять… восемь… двадцать семь…

Я тронул его за плечо, но Ярик не отреагировал:

— Четырнадцать… двенадцать… пять!..

— Ярь! — позвал я.

Ярослав вздрогнул и очнулся:

— Я же сказал, что он еще о себе заявит! Времени нет. — Торопливо пошарив по карманам, Ярик вытащил телефон и принялся набирать чей-то номер. — Алло! Наших на площадь… Срочно, говорю! Тут триста человек и шестьсот тонн гранита, которые вот-вот…

Забыв обо мне, он стал продираться между зрителями к сцене.

— Куда?.. — запоздало всполошился я.

— Стой здесь! — крикнул он. — И не вздумай!..

— Не вздумать чего?

Впрочем, вопрос так и остался без ответа.

Шестьсот тонн гранита? Что стряслось? Почему срочно?

Не зная, что делать, я внимательно осмотрелся. Люди сгрудились кучками: случайные прохожие, парочки, семьи с детьми, стайки подростков. Над головами то и дело возникали поднятые повыше смартфоны в режиме видеозаписи.

— Прежде чем мы начнем представление, я расскажу вам одну историю. Обещаю, в конце будет весело. Все-таки первоапрельский концерт…

Толпа радостно загудела. Их одобрительные, похожие друг на друга голоса слились с подхватившей речь Вольдемара музыкой. Потусторонний отступил в тень кулис, и на темном фоне заднего экрана вспыхнула световая проекция, озарившая разукрашенную физиономию шоумена красными и бурыми всполохами.

Спереди ударил луч прожектора, и я увидел отброшенную на экран тень Потустороннего. Она изгибалась, ломалась и припадочно билась в круге света, точно фигура древнего шамана, танцующего над костром ритуальный танец.

— Полагаю, всем же известна легенда, как во времена, когда наш город только застраивался, на Васильевском появились несколько улиц, где жили одни аптекари? И среди них затесалось много алхимиков, которые быстро почувствовали: место, куда они пришли, не такое простое, как кажется. У него есть История. Впрочем, история в широком смысле и история, как кто-то нырнул лицом в лужу, — разные вещи. Я сейчас говорю о первом случае.

Среди зрителей послышались смешки. Вольдемар ощетинился довольной улыбкой:

— Однако чем больше ощущение значимости предмета, тем меньше он на самом имеет вес. Вот так вышло и с дражайшим Институтом алхимиков. В век расцвета науки и техники он урвал много прав и привилегий для осуществления своей деятельности. Забавный факт: именно тогда он пришел в упадок, переживая трудные времена. Потому что не все, что легко дается, можно так же легко удержать. Нынешний Хранитель с забавной фамилией Гусев слишком увлекся своим музеем: обзавелся внушительной коллекцией редкостей, отреставрировал многие почти канувшие на Изнанку раритеты, но забыл о самом главном… — Вольдемар выдержал драматическую паузу, поочередно глядя в глаза зрителям первых рядов. Его притворствующий, с интонациями профессионального рассказчика голос вернул меня в реальность. А других, казалось, наоборот, все больше погружал в подобие транса: — О сути вещей, которую он, к великому сожалению, совсем перестал искать. Поинтересуйтесь при случае про Летний сад. А между тем угроза, нависшая над городом, вполне реальна и продолжает зреть…

При упоминании Хранителей и Гусева у меня екнуло в груди. Не оставалось сомнений, что теперь шоу перестало быть просто представлением. Отвлекшись на Вольдемара, я совсем упустил из виду Ярослава. Не надо было зевать, но… Я задержался на этом «но» с безжалостным осознанием своей беспомощности.

Пока Потусторонний вещал, я тревожно озирался по сторонам и понять не мог, что не так, хотя определенно происходило странное. Не оформившаяся еще ни во что конкретное, опасность колким электричеством пульсировала в воздухе. И никто не замечал ее неумолимо нависшую над головами тень.

Но если я чувствую, значит, я способен ее разгадать?

«Думай, Вася, думай…»