Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

— С ним что плакать? Как бы мы без него не заплакали… На КП было полно людей. Стаяли группами. Молча, подняв воротники и отвернувшись от холодного ветра.

Стояли и сидели также у входа в землянку, где-то слышались приглушенные реплики на непонятном языке.

Ординарец легко соскочил с бруствера, за ним соскочил комбат. Они протиснулись между безразличных к ним, незнакомых бойцов и полезли в землянку…

Тут тоже было тесно. Несколько фигур в шинелях загораживали скупой свет фонаря, у которого склонился Маркин, переписывавший что-то. Заслышав шаги комбата, начштаба поднял голову и выразительно, со смыслом вздохнул.

— Патроны у пополнения есть?

— Патроны-то есть, да что толку.

— А что такое?

— Что? — лейтенант многозначительно кивнул в сторону бойцов. — По-русски ни бельмеса, вот что.

Человек пять в мешковатых шинелях и касках, надвинутых на зимние шапки, молча стояли перед начштаба с терпеливой покорностью на широких остуженных лицах.

— Замучился совсем, — сказал Маркин и громко спросил одного из бойцов: — Место рождения? Область? Семейное положение?

Маркин задавал вопрос, а низенький, с припухшим лицом красноармеец переводил, и очередной боец что-то отвечал коротко и непонятно…

«Ни бельмеса по-русски, говоришь… А разве они виноваты? — глядя на бойцов пополнения, с тревогой рассуждал Волошин. — Но что мы могли сделать за какие-то двадцать лет? Хорошо еще, что безграмотность позади, и то не у всех, наверное… И с жаркого юга в эту промозглую грязь… без отдыха…»

— Много еще писать? — видимо, приняв какое-то решение, твердо спросил Волошин.

— Заканчиваю, — ответил Маркин. Комбат резко обернулся к ординарцу:

— Товарищ Гутман! Стройте пополнение!

— Есть! Пополнение — строиться! — старшинским голосом скомандовал Гутман.

Следом за Гутманом торопливо, толкаясь, вышли новенькие. Волошин поправил портупею, одернул шинель и вышел из землянки…

Приглушенный топот наверху еще не утих, когда комбат, решительно опершись на бруствер, выскочил из траншеи.

Гутман поспешно скомандовал «Смирно!»

В этот момент сзади над высотой взмыла ракета, ее трепетный отсвет прошелся по лицам бойцов, которые с пугливой опаской съежились, однако не оставили строй. Все посмотрели на высоту, потом на комбата, который спокойно прошел до середины строя и остановился.

Ракета догорела, мерцающий над высотой полумрак сменился вокруг плотной ночной темнотой.

— Кто понимает по-русски?

— Я понимай.

— Я тоже.

— Один человек — ко мне!

Кто-то вышел из строя и встал в трех шагах от комбата.

— Становитесь рядом, будете переводить. Больные есть?

Боец негромко сказал несколько слов на своем языке.

— Есть, — ответил по-русски комбату.

— Больным — пять шагов вперед, шагом марш!

Переводчик повернулся лицом к строю и не очень уверенно перевел. Волошин заметил, что слов у него почему-то получилось больше, чем было в его команде.

В это время сзади снова засветила ракета. Волошин, не шевельнувшись, вслушался: «Если начнется стрельба, — лихорадочно подумал он, — значит, разведчики напоролись на немцев и ничего у них сегодня не выйдет…»

Но было тихо, и Волошин, сдерживаясь, чтоб не заметили, освобожденно вздохнул.

Когда снова над ветреным ночным пространством сомкнулась тьма, он заметил, что строй перед ним шевельнулся и несколько человек вышло вперед. Выходили по одному, не сразу, с заметной нерешительностью останавливаясь перед строем, настороженно поглядывая на командира батальона.

— Кто не обучен — три шага вперед, марш!

Боец снова перевел, помедлив, еще вышло шесть человек.

Остановились, однако, почти в ряд с теми, что вышли на пять шагов.

Волошин заметил эту неточность, но поправлять не стал, теперь это не имело значения.

— Кто очень боится — тоже!

Переводчик не скомандовал, а скорее объяснил команду, и комбат внутренне сжался, ожидая ее исполнения. Но в этот раз строй стоял неподвижно.

— Так! Вот этим, что вышли, напра-во! Товарищ Гутман, отвести группу назад в штаб.

— Назад? — удивился все понимающий Гутман, но поспешно скомандовал: — За мной шагом марш!

Когда они, по одному перепрыгнув траншею, скрылись в ночи, Волошин подошел к строю ближе. Две поредевшие шеренги с напряженным вниманием уставились на него.

— А с вами будем воевать. Переведите. Вы знаете, не мы начали войну. Они пришли убивать, и мы вынуждены защищать нашу землю. Кто за нас, если мы мужчины, сделает это? Кто защитит наш дом, мать, жену, детей?.. Завтра мы пойдем в бой. Все вместе. Кто-то погибнет. Если будете действовать дружно и напористо, погибнет меньше. Замешкались под огнем — погибнет больше. Запомните закон пехотинца: как можно быстрее добежать до врага и убить его. Не удастся убить его — он убьет вас. Все очень просто. На войне все просто. И страшно. Всем страшно. Главное — победить страх.

Пока переводчик, путаясь, пересказывал его слова, Волошин выжидательно прошелся перед строем.

Обойдя траншею КП, подошли несколько человек и остановились невдалеке от комбата. В переднем из них Волошин узнал старшину седьмой роты Грака.

— Так. Все. Есть вопросы? — обратился комбат к строю. Вопросов не было.