Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

— Сержант Нагорный, выделите двух бойцов! — четко повторил Caмохин.

— Есть!

Нагорный взял с пола автомат и с шумом протиснулся в траншею.

— И еще пошлите за командирами рот. Восьмой и девятой.

ДШК тоже.

Самохин только взглянул на Грака, и тот, хотя и без спешки, вылез вслед за Нагорным.

В блиндаже остались только Волошин, ротный Самохин и Веретенникова.

Волошин свободнее вытянул ноги и пригасил самокрутку.

— Так до каких пор будем воду мутить, товарищ Самохин?

— Какую воду?

— Когда будет выполнен мой приказ?

Прежде чем ответить, лейтенант помолчал, бросая вокруг быстрые нервные взгляды.

— Завтра утром пойдет, — неуверенно пробормотал он.

— Никуда я не пойду! — тут же объявила Веретенникова.

— Вера! — с нажимом сказал Самохин.

— Ну что? Что Вера? Куда вы меня прогоняете? Как наступление, так нужна была, тогда не отправляли, а как стало тихо, оборона, так выметайсь! Я год пробыла в этом полку и никуда из него не пойду!

Волошина и злило это, и приводило в растерянность. «Черт знает что! — ругал он себя, поглядывая то на раскрасневшуюся и расстроенную Веретенникову, то на страдальчески нахмуренное лицо ротного. — Наблюдать такую сцену на фронте, в полукилометре от немецкой траншеи». И он не выдержал.

— Что же, — спросил он нарочито грубо, — вы и рожать тут будете?

— Ну и буду! А вам-то какое дело?

— Вера, ты что?! — чуть не хватался за голову Самохин.

— Нет уж, товарищ санинструктор! В моем батальоне роддома нет. Рано или поздно отправитесь в тыл. Так что лучше это сделать вовремя.

— Никуда я от Вадьки не отправлюсь, — девушка всхлипнула и закрыла лицо руками.

— Вера! Ну что ты! Успокойся. Все будет хорошо, пойми. Самохин успокаивал Веру, уткнувшуюся лицом в телогрей ку, а Волошин, почти с презрением глядя на своего ротного, чертыхался про себя: «Чертов бабник! Видный, неглупый парень, хороший командир роты, и на тебе, спутался с этой вздорной девчонкой… Надумали еще фронтовую женитьбу!..

Нашли время!»

Вера помалу начала успокаиваться, и Волошин сказал, чтобы разом покончить с этим уже надоевшим ему конфликтом:

— Завтра утром штурмуем высоту. Атака, наверно, в семь. К шести тридцати чтобы вас в батальоне не было.

Вера, вдруг перестав всхлипывать, насторожилась:

— Что? Чтобы я смылась за полчаса до атаки? Нет уж, дудки. Пусть мне генерал приказывает! Пусть сам маршал! Хоть сам господь бог. Ни за что!

— Ладно, Вера. Не горячись. Ну что ты как маленькая! — уговаривал ее ротный.

— Ну да, не горячись! Долго ты без меня уцелеешь? Дурачок, ты же в первую минуту голову сложишь! За тобой же, как за маленьким, смотреть надо!

— Вот так! — объявил комбат, не желая больше продолжать этот слезливый разговор, тем более что в траншее послышались шаги, и в блиндаж уже влезал Нагорный и с ним еще два бойца.

Почти одновременно бойцы доложили:

— Товарищ комбат, рядовой Дрозд по вашему приказу…

— Товарищ комбат, рядовой Кабаков…

— Стоять тут негде, поэтому садитесь и слушайте, — сказал комбат.

Бойцы послушно опустились в мигающий сумрак у входа.

— Вам боевая задача. Очень ответственная. Вооружиться ножами или штыками, прихватить с собой побольше бумаги — газет или книжку какую разодрать, тихо перейти болото и с обмежка по-пластунски вверх до самой траншеи. Без звука. У траншеи развернуться и таким же манером назад. Вот и все. Понятно?

Бойцы, слегка недоумевая, смотрели на комбата.

— Не поняли? Поясню. Проползти и ножами прощупать землю. Если где мина — не трогать. Только на то место клочок бумаги и камушком прижать. Чтобы ветром не сдуло. И так дальше. Теперь ясно?

— Ясно, — не слишком уверенно сказал Дрозд. Кабаков шмыгнул носом.

Волошин внимательно посмотрел на него.

— Все это займет у вас не более двух часов. Может, так получится, что на нейтралке окажутся немцы. Тогда послушайте, чем они занимаются. И назад. Я буду вас ждать. Вопросы есть?

— Ясно, — бодрее, чем прежде, ответил Дрозд.

Кабаков опять шмыгнул носом и неопределенно прокашлялся.

— Значит, все ясно? — медлил Волошин. — Тогда сержант Нагорный проводит вас до льда и поставит вам задачу. На местности.

— Есть, — ответил Нагорный.

Бойцы поднялись и, пригнувшись, повернулись к выходу. Кабаков, шедший вторым, остановился.

— Я это… товарищ комбат, кашляю.

— Да? И здорово?

— Как когда. Иногда как найдет…

Кабаков замолчал и с преувеличенным усердием прокашлялся.

Мельком глянув в его глаза и увидев там страх и подавленность, Волошин сказал, стараясь быть сдержаннее:

— Тогда отставить. Вашу кандидатуру отставить. Вместо вас пойдет старший сержант Нагорный.

— Есть, — сказал Нагорный. — Разрешите выполнять?

— Выполняйте. По возвращении ко мне.

Нагорный с Дроздом вылезли, напустив в блиндаж стужи. Кабаков остался, обреченно опустив голову.

— Боитесь? — спросил Волошин, в упор рассматривая бойца.

— Боюсь, — смиренно и искренне подтвердил боец.

— Лейтенант Самохин, он что у вас, всегда труса празднует?

— Да нет. Вроде не замечалось.

— Давно на фронте?

— Четыре месяца.

— Откуда сам?

— Из Пензенской области.

— Кто дома?

— Мать. И три сестренки.

— Старшие?

— Младшие.

— А отец?