Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

— Ведите нас к следователю! Где следователь?

— Да, нам надо к следователю, — спохватился Рыбак. — Он вчера говорил…

— Отведем, а как же! — язвительно намекнул Будила. С веревкой наготове он шагнул к Рыбаку. — Руки!

Делать было нечего, Рыбак протянул руки, полицай ловко заломил их назад и стал вязать за спиной.

— Доложите следователю. Нам надо к следователю, — повернув голову, дрогнувшим голосом настаивал Рыбак.

— Поздно. Отследовались уже.

— Как это — отследовались? Позовите Портнова. Ну что вам стоит — люди вы или нет?

— Давай сюда следователя! — жестко требовал Сотников, которому тоже начали вязать руки.

На крыльцо из помещения тем временем выходило начальство — два полицейских чина в новенькой черной форме, пять или шесть немцев в фуражках, несколько человек в штатском. Немцы во дворе притихли. Кто-то торопливо сосчитал сзади:

— Раз, два, три, четыре, пять…

— Ну, все готово? — спросил кто-то с крыльца. Первым шагнул на ступеньки шеф СД с маленькой кобурой на поясе. Во дворе еще никто не ответил, как в наступившей тишине хрипло выкрикнул Сотников:

— Начальник, я хочу сделать заявление.

Шеф обернулся к Портнову, который шел следом.

— Что есть такое — заявление?

— Это есть ерклёрунг — просьба, — пояснил Портнов.

— Я хочу сообщить, что из всех я один партизан. Ночью я ранил вашего полицая. Тот, — Сотников кивнул в сторону Рыбака, — тут оказался случайно. Остальные ни при чем вовсе. Берите меня. Одного.

Немцы и полицаи на крыльце умолкли. Все уставились в Сотникова.

— Это и все? — холодно спросил Портнов и махнул рукой.

— Марширен, марширен! — бросил шеф, натягивая перчатки и сходя со ступенек на снег.

За ним стали сходить немцы и полицейские, и вдруг Рыбак встрепенулся, подался вперед к Портнову.

— Господин следователь! Господин следователь! Одну минутку! Вы это вчера говорили, так я согласен. Я тут, ей-богу, я ни при чем. Вот он же сказал…

Шеф СД недовольно остановился, к нему повернулся Портнов. Он что-то бойко объяснил по-немецки, потом кивнул Рыбаку.

— Подойдите сюда!

Рыбак сделал три шага к крыльцу.

— Вы согласны вступить в полицию?

— Согласен! — искренне ответил Рыбак.

— Так. Развязать!

— Сволочь! — выкрикнул сзади Сотников и задохнулся от кашля.

Рыбака развязали, от подвигал натруженными руками и отошел чуть в сторону, чтобы отделиться от остальных. Кто-то из начальства повернулся к выходу из двора, как сзади раздался крик Демчихи:

— Ага, отпускаете! Тогда отпустите и меня! Я скажу, у кого эта пряталась! Я скажу! У меня детки малые! О, божечка, как же они!..

Полицаи и немцы снова остановились. Высокий немец недовольно произнес что-то. Портнов обернулся к Демчихе.

— А ну, а ну, скажи, у кого?

— А развяжите!

— Стась!

Стась подскочил к Демчихе и быстро развязал ее руки.

Та в нерешительности принялась тереть их о полу кожушка.

— Так у кого скрывалась? — подойдя к ней вплотную, напомнил Портнов.

— У этого, как его…

— Дурное болтаешь, — негромко, но твердо сказал рядом Петр. — Вспомни о боге.

— Так это… У Федора Бурака будто.

— Какого Бурака? — нахмурился Потрнов. — Бурака тут с прошлого лета нет. А ну подумай-ка лучше.

Демчиха, потупясь, молчала.

— Ну?!

— Так я же сказала.

— Врешь! Стась!!

Стась, наготове стоявший за спиною женщины, цепко схватил ее руки.

— Я же сказала, я сказала вам! — истошно запричитала Демчиха. — Ах, чтоб вас громом убило!.. Что же вы делаете? У меня же детки малые!.. Ах, деточки мои родненькие!..

— Готово! — сказал Стась.

— Ведите! — приказал Портнов и кивнул Рыбаку. — Вы подсобите тому! — указал он на Сотникова.

Рыбаку это мало понравилось, но ничего не поделаешь. Он поспешно подошел к Сотникову и взял его под руку.

Через широко распахнутые ворота их повели на улицу.

20

Пятеро обреченных в окружении полицаев медленно шли местечковой улицей к центру.

Впереди шагал Петр, за ним семенили Демчиха с Басей, сзади тащился Сотников, которого поддерживал под руку Рыбак.

Сотникову этот последний его путь давался невероятно мучительно. Лоб его покрылся холодным потом, от слабости мутилось сознание.

Это было хуже всего — ничего не добиться самому и так ошибиться в товарище. Конечно, он знал, что со страха или из ненависти люди способны на любое предательство, но Рыбак не был трусом, как не был он и предателем. Наверно, чего-то не хватило ему в этой его торговле за жизнь, и чтобы не потерять ее, Рыбак согласится на все.

Медленно ступая по снегу, они перешли мосток, поднялись на пригорочек. Впереди стал виден двухэтажный дом с широким полотнищем немецкого флага у входа. Перед домом на небольшой площади собралась толпа людей, которая, очевидно, ждала их приближения. Площадь была оцеплена густым рядом немецких солдат.

Они подошли ближе, и Сотников увидел веревки.