Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9

— Так я же не показывалась никому. А еду… Ну там из корыта выбирала.

— Ой божечки!

— Однажды утром выбежала, за кленом спряталась…

— Это, наверно, что против аптеки? Так это ж там Игналя Супрон жил…

— А тебе что? Не все равно? — перебил Демчиху Петр.

— Так я ничего. Я так.

— В пустой дом стала перебегать через улицу, а тут меня патруль и заметил. Догнали на выгоне, били… — Бася всплакнула. — Особенно Будила этот. Руки мне все выкручивал… Ойой! — вскрикивает Бася и все прохватываются. Это появились крысы. Бася вскочила и стоит, трясясь всем телом.

— Они же кусаются. Они же ножки мои обгрызли. Я же их страх как боюсь. Дяденька!..

— Не бойся! Крысы — что! Крысы не страшны. Укусят, ну и что. Такой беды! Теперь людей надо бояться.

Бася присела возле Демчихи, в камере постепенно все успокоились. Никто не спал. Рыбак сидел, облокотясь на колени, и думал.

Опять впереди обрыв. Как и тот, в детстве. Но тогда он не растерялся, тогда он был молодцом…

Картины далекого детства. Лето. Жниво. С поля свозят снопы, стоят крестцы. Жарко.

На большом возу сидят трое ребят. Четырнадцатилетний Рыбак правит лошадью. Переваливаясь из стороны в сторону, воз катится полевой дорогой, приближается к краю оврага. Это опасное место. Но Коля Рыбак смотрит в оба.

И вдруг воз начинает наклоняться, кто-то из ребятишек падает в овраг. Коля соскакивает и, подставив плечо под край воза, не дает тому упасть с обрыва. Потом он в деревне. Вокруг люди. Упавшая девочка стоит с забинтованной до плеча рукой.

Старик гладит Колю по стриженой голове и хвалит:

— Молодец, дитенок! Малый, а смотри, мужицкая хватка!

Не испугался! Смелый будешь! Хороший солдат получится.

Как я, бывало, в японскую… Под Мукденом от было дело…

Этот воз плечом не подопрешь, тут нужна особая сила, которой у них и нет. Но что ж тогда — погибать? Нет. На гибель он не согласен, он ни за что не примет в покорности смерть. Он разнесет в щепки всю их полицию, голыми руками задушит Портнова. Пусть только подступят к нему…

18

Сотников тоже не спал, прикрыв веки, тихо лежал на подстилке и думал.

Истекала последняя ночь на свете, утро уже будет принадлежать не им.

Разумеется, иного нельзя было и ожидать от этих выродков; оставить живыми они их не могут, могут разве что замучить в кровавом закутке Будилы. А так, может, еще и не плохо: пуля мгновенно и без мук оборвет жизнь — не самый худший из возможных, обычный солдатский конец на войне.

А он, дурак, боялся погибнуть в бою. Теперь такая смерть с оружием в руках казалась ему недостижимою роскошью. Он почти уже завидовал тысячам тех счастливцев, которые нашли свой честный конец на фронте. Правда, ненадолго пережив их, он кое-что сделал для исполнения своего долга гражданина и бойца, несколько врагов все-таки нашли свою смерть и от его руки. Наверное, только это и утешало его перед концом и оправдывало его двадцатишестилетнее существование на свете, с которым ему предстояло проститься однажды и навсегда.