Повесть о двух городах

My memory is circumstantial and unshaken. I try it with these details, and I see them all, in this my cell in the Bastille, near the close of the tenth year of my captivity, as I saw them all that night.	Память не изменила мне, я помню все до мельчайших подробностей, и все, что я описываю сейчас, на десятом году моего заточения в одиночной камере, в Бастилии, я вижу перед собой так же ясно, как видел тогда.
"On some hay on the ground, with a cushion thrown under his head, lay a handsome peasant boy-a boy of not more than seventeen at the most.	На полу, на охапке сена и подсунутой под голову подушке лежал красивый юноша-крестьянин, лет семнадцати, не больше.
He lay on his back, with his teeth set, his right hand clenched on his breast, and his glaring eyes looking straight upward.	Он лежал на спине, стиснув зубы, прижав правую руку к груди и устремив вверх недвижно остановившийся взгляд.
I could not see where his wound was, as I kneeled on one knee over him; but, I could see that he was dying of a wound from a sharp point.	Наклонившись над ним, я стал на одно колено, и хотя мне не удалось обнаружить раны, - я увидел, что он ранен, и ранен смертельно.
"'I am a doctor, my poor fellow,' said I. 'Let me examine it.'	- Послушай, бедняжка, я доктор, - сказал я, - дай я осмотрю твою рану.
"'I do not want it examined,' he answered; 'let it be.'	- Нечего ее осматривать, чего уж там! - отвечал он.
"It was under his hand, and I soothed him to let me move his hand away.	Он судорожно зажимал ее рукой, и я уговорил его отнять руку.
The wound was a sword-thrust, received from twenty to twenty-four hours before, but no skill could have saved him if it had been looked to without delay. He was then dying fast.	Рана была нанесена ударом шпаги, по крайней мере часов двадцать или сутки тому назад, но никакое врачебное искусство не спасло бы его, даже если бы ему сразу оказали помощь.
As I turned my eyes to the elder brother, I saw him looking down at this handsome boy whose life was ebbing out, as if he were a wounded bird, or hare, or rabbit; not at all as if he were a fellow-creature.	Я поднял глаза на старшего брата; он стоял рядом и смотрел на умирающего юношу, как если бы это был подстреленный заяц, а не такой же человек, как он сам.
"'How has this been done, monsieur?' said I.	- Как это случилось, сударь? - спросил я.
"'A crazed young common dog!	- Взбесившийся щенок!
A serf!	Холуй!
Forced my brother to draw upon him, and has fallen by my brother's sword-like a gentleman.'	Кинулся на моего брата и вынудил его обнажить шпагу, пал от его руки, точно дворянин.
"There was no touch of pity, sorrow, or kindred humanity, in this answer. The speaker seemed to acknowledge that it was inconvenient to have that different order of creature dying there, and that it would have been better if he had died in the usual obscure routine of his vermin kind.	В его словах не было ни огорчения, ни жалости, ни тени человеческого участия, в них чувствовалась только досада, что вот произошел такой нелепый случай и это существо низшей породы подыхает здесь, под его кровом, а не где-то там, у себя в берлоге, где надлежит быть этой грязной твари.
He was quite incapable of any compassionate feeling about the boy, or about his fate.	Он был не способен просто, по-человечески, пожалеть бедного мальчика, которого постигла такая страшная участь.
"The boy's eyes had slowly moved to him as he had spoken, and they now slowly moved to me.	Когда он заговорил, юноша медленно поднял на него угасающий взгляд, потом так же медленно перевел его на меня.