Повесть о двух городах

Having ascertained its situation, Carton came out of those closer streets again, and dined at a place of refreshment and fell sound asleep after dinner.	Картон легко нашел дом Дефаржа, запомнил, как к нему пройти, затем выбрался из тесного лабиринта переулков и зашел пообедать в какую-то кофейню, а после обеда крепко уснул.
For the first time in many years, he had no strong drink.	Первый раз за многие годы он не пил за обедом никаких крепких напитков.
Since last night he had taken nothing but a little light thin wine, and last night he had dropped the brandy slowly down on Mr. Lorry's hearth like a man who had done with it.	За весь день он выпил только немного легкого вина, а вчера, сидя у мистера Лорри, вылил в камин последний стаканчик коньяку, словно решив покончить с этим.
It was as late as seven o'clock when he awoke refreshed, and went out into the streets again.	Он проснулся в седьмом часу и, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим, вышел на улицу.
As he passed along towards Saint Antoine, he stopped at a shop-window where there was a mirror, and slightly altered the disordered arrangement of his loose cravat, and his coat-collar, and his wild hair. This done, he went on direct to Defarge's, and went in.	По дороге в Сент-Ан-туан он остановился у какой-то витрины с зеркалом, поправил воротник, галстук, пригладил растрепанные волосы, затем быстро направился к дому Дефаржа и вошел в погребок.
There happened to be no customer in the shop but Jacques Three, of the restless fingers and the croaking voice.	В зале не было никого посетителей, кроме Жака Третьего, Картон видел его на скамье присяжных и запомнил по его каркающему голосу и беспрестанно шевелящимся пальцам.
This man, whom he had seen upon the Jury, stood drinking at the little counter, in conversation with the Defarges, man and wife.	Он стоял у стойки с рюмкой в руке и разговаривал с супругами Дефарж.
The Vengeance assisted in the conversation, like a regular member of the establishment.	В разговоре участвовала и Месть, по-видимому свой человек в этом заведении.
As Carton walked in, took his seat and asked (in very indifferent French) for a small measure of wine, Madame Defarge cast a careless glance at him, and then a keener, and then a keener, and then advanced to him herself, and asked him what it was he had ordered.	Картон сел за столик и, с трудом выговаривая французские слова, спросил вина. Мадам Дефарж бросила на него беглый взгляд, потом вгляделась пристальнее, еще пристальнее и, наконец, подошла к его столику и спросила, что он заказал.
He repeated what he had already said.	Он повторил на таком же ломаном языке.
"English?" asked Madame Defarge, inquisitively raising her dark eyebrows.	- Англичанин? - вскинув темные брови, спросила мадам Дефарж.
After looking at her, as if the sound of even a single French word were slow to express itself to him, he answered, in his former strong foreign accent.	Он посмотрел на нее, словно с трудом вникая в чуждые ему звуки этого французского слова, и когда, наконец, до него дошло, о чем его спрашивают, ответил с сильным иностранным акцентом:
"Yes, madame, yes. I am English!"	- Да, мадам, да, я англичанин.
Madame Defarge returned to her counter to get the wine, and, as he took up a Jacobin journal and feigned to pore over it puzzling out its meaning, he heard hersay,	Мадам Дефарж вернулась к стойке за вином, а он взял лежащую на столе якобинскую газетку и, уткнувшись в нее, погрузился в чтение, делая вид, что разбирает с трудом, и слышал, как она сказала:
"I swear to you, like Evremonde!"	- Клянусь, вылитый Эвремонд!