Повесть о любви и тьме

Господин Крохмаль верил, что с арабскими соседями возможен диалог. По его мнению, жителям квартала Керем Авраам следует собрать маленькую, но представительную делегацию и отправиться на переговоры с мухтарами, шейхами и другими уважаемыми людьми близлежащих кварталов. Разве не царили здесь всегда добрососедские отношения, и даже если вся страна сошла нынче с ума, нет никакой причины, чтобы безумие творилось и тут, на северо-западе Иерусалима, где никогда не было никаких конфликтов.

Если бы он хоть немного владел арабским или английским, то он, Густав Крохмаль, человек, лечивший арабские игрушки точно так же, как и еврейские, не делая между ними никаких различий, он сам бы поднялся, взял свою палку, пересек пустынное поле, лежащее между нами и ими, и, переходя от дома к дому, стучался бы во все двери и объяснял бы все самыми простыми словами…

Сержант Дудек Вилк, стройный красавец, выглядевший как английский полковник из фильма (он и в самом деле служил некогда в британской полиции), тоже заглянул к нам однажды вечером, принес мне в подарок коробку шоколадных “кошачьих язычков”, выпил кофе, смешанного с цикорием, съел два печенья и вскружил мне голову великолепием своего отглаженного черного мундира с рядами серебряных пуговиц, своей кожаной портупеей, своим черным пистолетом в блестящей кожаной кобуре на бедре. Дядя Дудек только после уговоров моих родителей соизволил кинуть пару завуалированных намеков на то, что он сам уловил из туманных намеков британских офицеров.

– Напрасны все ваши подсчеты. Напрасны все догадки. Никакого раздела не будет. Не будет здесь никаких двух государств, ибо Негев весь останется в руках британцев, чтобы они могли защищать свои базы в Суэце. Британцы собираются оставить за собой также и Хайфу, потому что там порт и большие аэродромы в Лоде, в Экроне, в Рамат-Давид, не отдадут и комплекс своих военных баз в Сарафанде. Все остальное, в том числе и Иерусалим, получат арабы, а Америка за это потребует от них уступить евреям полоску земли между Тель-Авивом и Хедерой. На этом клочке евреям будет позволено создать автономный кантон, этакий еврейский Ватикан. И там им разрешат принять еще сто, самое большее сто пятьдесят тысяч беженцев – из тех, что томятся в лагерях для перемещенных лиц. В случае необходимости несколько тысяч морских пехотинцев с американских миноносцев будут охранять эту полосу, поскольку они не верят, что евреи смогут защитить себя сами.

– Но ведь это гетто! – вскричал господин Абрамский жутким голосом. – Черта оседлости! Карцер!

Густав Крохмаль улыбнулся и предложил примирительно:

– Было бы намного лучше, если бы американцы забрали себе эту Лилипутию, которую они хотят дать нам, а нам отдали бы два своих авианосца. Там будет и безопаснее, и просторнее.

– А Галилея? – спросила тетя Мала. – А Галилея, дорогой Дудек? А плодородные северные долины? Почему нельзя хотя бы это оставить нам? Почему надо отобрать у бедняка последнюю овечку?

Папа заметил с грустью:

– Не последняя овечка, Мала, а единственная. И ту хотят отобрать.

И тут взорвался дедушка Александр:

– Абсолютно прав этот негодяй Смит из мечети в Яффо! Мы и вправду только грязь! И все антисемиты мира правы! И Хмельницкий прав! И Петлюра. И Гитлер! И вправду над нами какое-то проклятие! Вот уж воистину Бог ненавидит нас! – Дедушка хрипел, брызгал слюной, стучал кулаком по столу с такой силой, что звенели ложечки в чайных стаканах. – И если Бог так ненавидит нас, то и я ненавижу Его! Пусть Он сдохнет! Злодей из Берлина уже сдох, но на небесах засел еще один Гитлер! Намного хуже! Намного! Сидит себе там и смеется над нами, мерзавец!

Бабушка Шломит схватила его за руку:

– Зися! Хватит! Что ты такое говоришь?!

Дедушку кое-как успокоили. Налили ему коньяка, поставили перед ним печенье.

Дядя Дудек сказал, что подобные высказывания лучше не позволять себе в присутствии полиции. Он поднялся, надел свою великолепную полицейскую фуражку, придававшую ему особую значительность, поправил кобуру с пистолетом и уже от двери счел необходимым помиловать нас:

– У нас есть один офицер, ирландец, тот еще тип, так вот он без передыху твердит, что евреи умнее всех в мире и они всегда приземлятся на лапы, как кошки. Но вот в чем вопрос: на чьи лапы евреи приземлятся? Будьте здоровы. Я очень прошу не повторять ничего из того, что я тут рассказал вам…

45