Повесть о втором советнике Хамамацу (Хамамацу-тюнагон моногатари). Дворец в Мацура (Мацура-мия моногатари)

— Нынешний отъезд отменить невозможно, — продолжал император. — Нельзя обмануть ожидания тех, кто тоскует по вас на родине. Наша жизнь столь же непрочна, как цветение вишен[487], но если вам суждено пережить ваших родителей, не приедете ли вы к нам еще раз? Сейчас я, сожалея о разлуке, не удерживаю вас, но дайте обещание возвратиться и таким образом докажите, насколько искренне ваше отношение к нам.

Когда Удзитада услышал эти слова, слезы сдавили ему горло, и он не мог произнести ни слова.

— Надеюсь, что боги дадут мне
Много дней жизни,
Чтобы смог я
Выполнить ваше желанье
И вас еще раз посетить.

Император ответил ему:

— О том же и я
Молю всемогущих богов.
Надеюсь, недолго
Придется мне ждать
Второго приезда.

Пожелаем друг другу, чтобы долго длились наши жизни.

Произнося эти слова, император казался совсем взрослым и был так красив, что, казалось, излучал сияние.

Когда наступил вечер, императрица, произнеся краткие слова прощания, удалилась в задние помещения. Через некоторое время скрылся и император, и тогда от императрицы было передано:

«Возможно, для Вас это будет неожиданностью, но я не могу не досадовать[488], что до сих пор храню пион, время цветения которого давно прошло».

Цветок, который протянула ему прислуживающая дама, казалось, был сорван только что, цвет его совсем не поблек. Он узнал даму это она стояла тогда в воротах дома в горной деревне. У Удзитада отнялся язык.

— Государыня сама рассеет ваши сомнения Подождите немного, — сказала дама.

К стеблю пиона было прикреплено стихотворение:

«Что можно сравнить
С ароматом
И цветом пиона?
На свете не сыщешь
Второго такого цветка».

Аромат самого цветка улетучился, но пион благоухал хорошо знакомым ароматом одежд императрицы-матери.

На небе показалась луна. «Подойдите сюда», — было сказано ему. Он сел на веранде. Отделенная от него занавесью, императрица сказала, какое глубокое чувство она испытывает к нему. Он не мог придумать, что сказать, и только старался, чтобы в лунном свете никто не заметил его слез, которые, как бесчисленные жемчужины, катились по его щекам.

— Если я не открою вам настоящую причину наших встреч, к которым мы шли прямой дорогой, открывающейся во сне[489], я совершу преступление. Юй Вэньхуэй — в действительности асура[490]. Он возродился в человеческом облике, и приближалось время, когда бы он погубил нашу страну. Наш прежний государь, император Вэнь, тревожился и скорбел; он несколько раз посылал Сюань-цзана, по прозвищу Трипитака[491], передать его жалобы Небесному императору[492]. Я принадлежала к небесной рати, обитающей на Даолитянь[493], и не должна была спускаться в мир людей, но Небесный император проникся жалостью к этой стране и решил дать мне поручение: я должна была возродиться здесь, чтобы усмирить беспорядки и восстановить страну. Я была избрана, потому что между мной и здешними жителями существуют некоторые узы. Но женщине с таким делом не справиться, и надо было послать кого-то мне в подмогу. Вы, в то время небесный отрок, прислуживали Небесному императору, и он приказал вам: «Возьми мои лук и стрелы и сокруши возродившегося на земле асуру». Вы не имели к этой стране никакого отношения, а кроме того, вам было негде хранить лук и стрелы Небесного императора, и это было поручено Сумиёси, богу японской земли. Я о наказе Небесного императора не забыла, и не надо было опасаться и скорбеть, но, получив тело несовершенного человеческого существа, я стала блуждать по греховным путям; правильный взгляд, замутненный темнотой мира, в котором живут злые духи, исчез; вот почему во время важных событий я не могла правильно оценить положение и, охваченная страхом, пустилась в бегство. Тогда-то я убедилась в нерушимости клятв, данных в прошлых мирах, и увидела вашу глубокую преданность. Я не смогла преодолеть радость, с тех пор переполнявшую меня, и испытала глубокое чувство, которое обычными словами не выразить. Я сама родилась в человеческом мире, а у тех, которые смотрят на жизнь обыкновенными глазами, чувства запятнаны, а мысли блуждают далеко. Я в сердечной нерадивости думала, что вы никогда не узнаете, какие чувства дружбы и любви связывали нас раньше; Небесный император накажет меня за опрометчивость, что, получив человеческое тело, я впала в заблуждение, как во сне, встретилась с вами, не смогла заставить себя проснуться и покорно отдалась смятению чувств. Я долго мучилась, не усугубит ли это мою горькую участь, но в конце концов открылась вам в своих чувствах. Это верх неосмотрительности, и я не смогу избежать наказания.