Повесть об Андаманах

Впервые на континенте читатели получили какое-то представление об условиях жизни политических заключенных на Андаманских островах после того, как калькуттская газета «Бенгали» поместила статью об их бедственном положении. Статья излагала письмо, которое Хоти Лалу удалось тайно переправить из тюрьмы. Письмо попало в руки владельца «Бенгали» Суоендранатха Банерджи[48].

Лахорская газета «Трибюн» в номере от 3 мая 1912 года упомянула, что «Бенгали» писала уже о страданиях и мучениях, которые терпят политические заключенные на Андаманах. В свою очередь, «Трибюн» поместила статью, в которой говорилось: «Четырех человек привязывают к брусу, вращающему жернов, и они ходят по кругу, как волы, которых обычно используют для такой работы. Эти люди должны за день надавить 30 фунтов масла».

В статье также приводились примеры других видов каторжных работ, например отбивание коры кокосовой пальмы. «Заключенному дают огромный чурбан весом около 40 фунтов и деревянный молоток весом около 4 фунтов. Тот должен, положив полоски коры на чурбан, отбивать их молотком до тех пор, пока от коры не останется лишь чистое волокно… Там растет колючее растение рамкхан. Заключенному дают 80–90 листьев рамкхана, которые он должен отбить для получения 4 фунтов белой кудели. Если даже одна капля сока этого растения попадет на кожу, начинается сильный зуд и образуется язва. Из работ за пределами тюрьмы можно упомянуть лесоразработки. Кроме того, заключенные складывают бревна в огромные штабеля, бегом подносят тяжелые комья глины и подают их строителям, которые кладут по 1230 кирпичей в день; возделывают мотыгой участки чайной плантации размерами 4 × 40 ярдов. Все эти работы ведутся в любую погоду — и под проливным дождем, и под лучами палящего солнца».

За невыполнение норм заключенных сурово наказывали. Если заключенный по каким-либо причинам не мог выполнить весь объем работ, то за первое нарушение ему на руки надевали кандалы, которые он носил неделю, за второе нарушение он носил кандалы две недели и четыре дня голодал. Иных заключенных заковывали в ножные кандалы на месяц или два, затем в ножные кандалы с перекладиной, которая вынуждала жертву все время держать ноги врозь, — на десять дней; порой их заковывали в ножные кандалы на шесть месяцев и подвергали одиночному заключению.

После этой статьи стал назревать скандал. Министерство внутренних дел было встревожено тем, что подобные заявления в газетах привлекут внимание общественности. Тем не менее член совета при генерал-губернаторе, ответственный за внутренние дела, отстаивал точку зрения, что «заговорщикам едва ли удастся избежать каторжных работ на Андаманах при условии их физической годности. Анархисты, цель которых — убийство, страдают, за свои убеждения не больше, чем уголовники».

По этому поводу было направлено письмо Главному комиссару X. А. Браунингу. Тот в довольно резкой форме заявил: «Правительство Индии указывало, что эти заключенные не должны называться «политическими». Такая категория, несомненно, придала бы им ложную значимость. Здесь они не «политические заключенные». Имеются указания считать их обычными ссыльными каторжниками, осужденными на основании индийского Уголовного кодекса, называть этих заключенных именно так и обращаться с ними на основании предписаний кодекса и не использовать в качестве клерков». (Клерками становились лишь привилегированные заключенные.) Браунинг был весьма категоричен в своем утверждении, что «и в дальнейшем их будут использовать на обычных работах».

В статье, помещенной в «Бенгали» от 4 сентября 1912 года, снова сообщалось о жестоком и бесчеловечном обращении с политическими заключенными на Андаманских островах. В ней говорилось, что с политическими заключенными, людьми образованными, обращаются как с собаками. До января 1912 года их держали в тюремных камерах и одевали так же, как и остальных каторжников, то есть они носили шорты и белые куртки с рукавами до локтя. На шее у них было кольцо с подвешенным к нему большим деревянным личным номером. Сообщалось, что отдан приказ о расселении их по разным камерам. Таким образом, они лишались общения друг с другом и были поставлены на самую тяжелую работу, какая только имелась в этой каторжной тюрьме. Так что положение этих людей действительно плачевное.

В заключение в статье говорилось, что, если они требуют к себе особого отношения и привилегий, положенных политическим заключенным, им отвечают, будто они обычные уголовные преступники и не должны ожидать чего-либо большего, чем могут получить в установленном порядке. В то же время они не могут получить даже ничего из того, что получают обычные уголовные преступники. Например, осужденные за убийство могут жить на свободе под гласным надзором полиции и имеют право получить любую легкую работу, а политические заключенные лишены и этих прав.