Повести. Рассказы

Эх, ребята, ребята, в какое трудное время вам выпало уходить из ранней юности в раннюю зрелость. По молодости лет вы даже и не подозревали, какая тяжесть ляжет на восемнадцатилетние плечи, какая небывалая в истории России выпадет вам ответственность. Вам предстоит увидеть стога подпаленного врагом хлеба, увидеть сырые, пустые поля, пропавшие сады и виноградники. Это вам в спину будут стрелять кулацкие обрезы и дробовики. А потом роты и батальоны под вашим командованием познают горечь сорок первого года и радость победы в сорок пятом. Все это вам достанется.

Многие, многие из вас упадут на родную землю, скошенные огнем врага. Только немногие доживут до глубокой старости.

Правда, ваши страдания, тяжесть, вынесенная на ваших плечах, кровь и слезы обернутся счастьем ваших детей, людской радостью на многострадальной планете. Ваша великая воля и мужество осветят путь человечества в будущее.

Потом.

А пока вы довольные, счастливые после окончания техникума разъезжались по селам, уезжали на свидания с матерями, с любимыми и верили, как все верят в ваши годы, в свою счастливую звезду, в свое безмятежное счастье.

— В добрый час, — сказали вам преподаватели.

— До свидания, хлопцы. Не забывайте про нас, заходите, — так сказала вам Серафима Константиновна, которая каждого из вас встречала утром в вестибюле техникума теплыми словами привета.

Георгию она шепнула:

— Брось здесь, не бери свой срамной чемоданище. Чем чемодан больше, тем больше в него барахла всякого можно натолкать, а от барахла в дороге одна беда. И чем дороже то барахло, тем хуже. Возьми в дорогу заплечную сумку, торбу, как у нас попросту говорят. Очень она подходящая, очень удобная в дороге…

3

Рано утром пошел он на городскую толкучку, чтобы продать кое-какие уже ненужные вещички и купить приличный костюм — ведь в селе придется работать механиком, это не шутка, не гоже ходить ему обшарпанным. И вместо дурацкого чемодана хотелось купить что-нибудь поменьше, поприличнее.

Воскресная толкучка была большая, суетная и бойкая. В те годы еще бывали такие толкучки, в особенности здесь, на юге.

Быстренько Георгий распродал свои вещички, осталась одна готовальня. По тем временам вещь была довольно редкая и дорогая — непросто ее продать.

Кто-то тронул Георгия за плечо. Оглянулся — Серафим Бойко. Симка, машинист экскаватора, на котором в прошлом году работал на практике Бормотов.

— Что ты тут делаешь? — спросил Серафим.

— Готовальню продаю, а потом буду торговать себе костюм.

— Черт те что выдумал, — сказал Серафим, — и зачем же продавать такую хорошую вещь? Она еще сгодится. А я приехал специально сюда, в Краснодар, тебя разыскать… В техникуме говорили, что ты в Тихорецкую МТС уезжаешь. Зачем туда ехать? Какой из тебя механик получится? Закрутишься, закиснешь там среди куркулей. Айда к нам, на Плавстрой.

Так Георгий услышал о новой организации, что сооружает рисовую систему на Кубани. Командует той стройкой Дмитрий Петрович Жлоба. Да-да, тот самый, что в гражданскую командовал прославленной Стальной дивизией, был награжден двумя орденами Красного Знамени и золотым оружием. Он до сих пор одевается в кожанку, может быть, даже в ту самую, в какой воевал. И сапоги на нем — хромовые… Главным инженером экскаваторной станции работает Юрий Павлович Браун. Ну да, тот, что преподавал в вашем техникуме. Он-то и послал Серафима в Краснодар приглашать на стройку выпускников. Особо просил разыскать Георгия Бормотова и привезти в станицу Красноармейскую, где находится штаб строительства.

— Эх, брат, какие у нас экскаваторы! Самые лучшие, новейшей конструкции. Прямо картинки, а не машины. Да и как же иначе? Задача у нас, сам понимаешь, — всесоюзная. Ты, наверно, рис только и ел в поминальной кутье, а Советская власть хочет, чтобы теперь для трудящего люда его было вволю. И чтоб не возить его из-за границы, а растить у себя дома, на Кубани.

Утром другого дня Георгий пошел в техникум и попросил директора переменить направление, послать ею в Плавстрой.

Ничего не вышло. Не согласился директор, в МТС механики тоже очень нужны. Без риса Россия жила, сказал он, и еще поживет, а без хлебушка русскому человеку нету хода.

…В ту ночь не спалось Георгию.

Прогромыхал как-то смешно, словно бы припадая на одно колесо, трамвай мимо общежития. Погас электрический фонарь, раскачивавшийся под ветром на столбе. Ночной сторож вышел на свой пост — прохаживался вдоль магазинов, гремел колотушкой, мол, тут я, уходите прочь, лихие люди, уходите подальше.

Георгию всяко приходилось за восемнадцать лет — и голодно, и холодно, и тоскливо, но всегда все было ясно, всегда поступал, как его учили, советовали ему, как нужно было комсомолу. Сегодня же ему самому приходилось решать свою судьбу. Самому. А это так трудно. И особенно трудно, потому что принимать такое решение Георгию приходилось вопреки требованию директора, комитета комсомола.

Главная сложность для него заключалась в том, чтобы понять, нужно ли ему ослушаться директора, нужно ли проявить решительность.