Повседневная жизнь масонов в эпоху Просвещения

Англичанин Артур Янг, побывавший во Франции во времена Людовика XV, рассказывает, что его экипаж разломился надвое и путешественник остался на дороге вместе с задними колесами, тогда как кучер умчался, погоняя лошадей, на передних. Впрочем, в правление этого монарха дороги были приведены в приличное состояние: крестьян обязывали отработать определенное количество времени на их строительстве, и образцовые для того времени (хотя и не идеальные) французские «магистрали» считались главным детищем и заслугой Людовика Возлюбленного. Особенно они выигрывали в сравнении с грязными и узкими улицами французских городов.

Все дороги вели в Париж. Почтовые станции, где можно было и переночевать, и пообедать, отстояли друг от друга на два лье (восемь километров). В день удавалось покрыть расстояние в 30 километров, а то и меньше. Только в окрестностях Парижа дороги содержались лучше, там можно было проделать и 75, и даже 80 километров в день.

В середине века почтовую карету нанимали за 50 су за перегон, платя дополнительно по 25 су за лошадь, запряженную в карету, и по 20 су за верховую. Поскольку на равнине требовалось запрягать не менее двух лошадей, а в гористой местности — трех, то всего за восемь километров пути приходилось выкладывать 100–120 су, то есть 5–6 ливров[72] (в пересчете на современные деньги примерно 2,5–3 евро). Те, кто очень спешил, имели право воспользоваться королевскими почтовыми каретами, но по эдикту 1704 года за такие услуги тариф был двойным.

Почтовые кареты тянула четверка лошадей. Чтобы отправиться, например, из Парижа в Англию, на пути из столицы до портового Кале лежали 49 почтовых станций, на каждой из которых нужно было менять лошадей. В целом такое путешествие обошлось бы в 980 ливров — по 20 ливров на каждой станции. На эти деньги можно было бы купить сотню жареных кур.

В Провансе на королевских дорогах взимали двойную пошлину. По приказу короля лошадей могли давать бесплатно, и тогда почтовые смотрители компенсировали себе убытки, заставляя остальных проезжающих платить втридорога.

Самые богатые путешественники разъезжали в собственных каретах, а на почтовых станциях только меняли лошадей. Диаметр задних колес достигал человеческого роста: только такие экипажи имели шансы не застрять в грязи. В кареты поднимались по лесенкам в три-четыре ступени. В каждой карете могло поместиться максимум восемь человек; путешествовать, сидя на мягких кожаных подушках, было довольно комфортно. Однако чтобы тащить такого мастодонта, требовалось не менее четырех, а чаще шести, крепких лошадей. А езда по мостовой была настоящим испытанием.

В карету с собой брали все необходимые вещи, от кастрюль до ночных горшков, поэтому тащились они крайне медленно. Рекорд медлительности — 11 километров в час — поставил Людовик XVI, бежавший из Парижа 21 июня 1791 года. Неудивительно, что уехать далеко ему не удалось.

Менее зажиточная публика путешествовала в дилижансах, вмещавших шесть — восемь пассажиров. Были и монументальные экипажи, рассчитанные на дюжину путешественников. Впереди располагались три, как бы сейчас сказали, «вип-места», с которых можно было видеть дорогу и лошадей; в центре, напротив друг друга — две банкетки, каждая на три места, сзади — «ротонда» на два места, куда попадали с тыла; наконец, самые дешевые места были на «империале», то есть на крыше, под открытым небом и без защиты от дождя и ветра.

Когда дорога шла на подъем, пассажиров высаживали, чтобы «кобылам было легче». В самых трудных случаях путешественникам — разумеется, за исключением привилегированных — даже приходилось толкать экипаж.

У дилижансов, которые исправно обеспечивали транспортные перевозки до появления железной дороги, был один крупный недостаток — неустойчивость. Багаж складывали на крышу, и очень часто на дорогах с колдобинами и ухабами центр тяжести смещался, экипаж утрачивал равновесие и с грохотом валился набок. В горах подобные происшествия могли окончиться трагически.

Еще одну опасность представляли собой бандитские налеты. Впрочем, если пассажиры не сопротивлялись и без лишних уговоров отдавали ценности, всадники в масках вели себя по-джентльменски и даже предлагали дамам руку, помогая выйти из экипажа. Собрав «дань», они скрывались в облаке пыли, предварительно перерезав все подпруги, чтобы исключить возможность погони.