Поздняя греческая проза

17. Но Комод с досадой отослал их и удалился в свои покои отдохнуть: в полдень он обычно ложился спать. Здесь он достает таблички из липового дерева (от долгого употребления они свободно закрывались на обе стороны) и вписывает имена тех, кого он той ночью решил предать смерти. Первой значилась Марция, затем Лет и Эклект, за которыми следовал длинный перечень знатнейших сенаторов. Комод хотел устранить всех этих еще оставшихся в живых стариков, друзей отца, стряшась в их лице свидетелей своих позорных деяний. Имущество казненных он предполагал раздать, разделив между воинами и гладиаторами, чтобы первые заботились о его безопасности, а вторые о забавах" Исписанные таблички Комод бросает на кровать в уверенности, что в спальню никто не войдет. А в эту пору во дворце жил маленький мальчик, каких принято держать в богатых римских домах; они ходят без одежды и украшены только золотом и драгоценными камнями. Комод очень любил его и нередко оставлял с собой спать; мальчика даже звали Филокомодом из-за привязанности к нему императора[576]. И вот, избалованный ребенок, когда Комод, по своему обыкновению, отправился в бани или на пиршество, как всегда входит в спальный покой, забавы ради берет с кровати таблички и бежит с ними прочь. По воле богов, однако, он сталкивается с Марцией. Она с поцелуями прижимает мальчика к себе (Марция тоже любила его) и отнимает таблички из страха, как бы Филокомод, играя, по детской неразумности не испортил нужную вещь. Узнав же почерк Комода, Марция, естественно, спешит взглянуть на таблички. Роковой смысл написанного и то, что ее именем открывался список обреченных казни, а далее следовали имена Лета, Эклекта и еще многих других, исторг из ее груди стон. — Хорошо, Комод, — сказала она, — вот благодарность за мою любовь и привязанность, за то, что я столько лет терпела от тебя грубости и обиды. Пьяница, теперь ты заплатишь за все! — С этими словами Марция посылает за Эклектом: как кубикулярий он имел к ней доступ, и говорили даже об их связи. Марция протянула ему таблички и сказала: — Смотри, какой ночной праздник ждет нас. — Эклект читает и, потрясенный, тут же запечатывает вновь (египтянин родом, он привык дерзать, действовать и отдаваться порывам гнева) и с верным человеком отсылает Лету. Тот, тоже в волнении, спешит и Марции якобы для того, чтобы обсудить распоряжения Комода о его ночлеге в гладиаторских казармах. Под этим предлогом они собираются во дворце и решают опередить Комода быстротой действий, чтобы не стать его жертвами, поскольку обстоятельства не допускают медлительности и раздумий. Поэтому было постановлено отравить императора; Марция обещала сделать это безотлагательно — ведь она обычно смешивала для Комода первую чашу вина, чтобы напиток, поданный руками возлюбленной, казался ему приятнее на вкус. Когда император возвратился после омовения, Марция всыпала в чашу яд и, подлив душистого вина, протянула ему. Он спокойно выпил, не подозревая ничего, так как чувствовал жажду после долгого купания и борьбы с дикими зверями. Комод тотчас ослабел, и его стало клонить ко сну; решив, что это вызвано усталостью, он лег, а Зклект и Марция под видом заботы о покое императора распорядились, чтобы все разошлись. После неумеренных возлияний Комода нередко одолевала такая сонливость. Так как он часто посещал бани и много раз на дню трапезовал, у него не было определенного времени для отдыха — ведь Комод постоянно, подчас даже неохотно, предавался сменяющим друг друга и разнообразным удовольствиям. Немного полежав, император, когда яд проник в желудок и внутренности, почувствовал дурноту, и у него началась сильная рвота: исторгала яд либо пища, съеденная во время питья, либо заблаговременно, как это делают цари перед всякой едой, принятое противоядие. Так как рвота не прекращалась, заговорщики стали опасаться, что Комод, извергнув яд, придет в себя, и тогда всем им не миновать гибели. Поэтому, суля великие награды, они уговаривают некоего юношу по имени Нарцисс (он был человеком решительным и сильным) удавить Комода. Тот входит к императору, ослабевшему от яда и выпитого вина, и душит его веревкой. Таков был конец Комода; он правил после смерти отца тринадцать лет, был самым родовитым из своих царственных предшественников, отличался среди современников самой красивой наружностью и удивительной соразмерностью сложения; если же говорить о его воинских качествах, он не уступал никому меткостью и силой руки; однако, как я уже упоминал, позорные пороки пятнали эти его природные достоинства.