Поздняя греческая проза

Поэт Бион, борисфенит, в земле рожденный скифской,
Как мы слыхали, говорил: "Богов не существует!"
Когда б на этом он стоял, то мы сказать могли бы:
"Что думает, то говорит: хоть худо, да правдиво".
Но нынче, тяжко зоболев, он смерти испугался;
Он, говоривший: "Нет богов!", на храмы не глядевший,
Он, издевавшийся всегда над приносящим жертвы,
Не только начал возжигать и тук и благовонья
На очагах и алтарях, богам щекоча ноздри,
Не только "Грешен!" говорил, "Простите всё, что было!" —
Нет, взяв у бабки талисман, чтобы носить на шее,
Оя, полон веры, обвязал кусками кожи руку
И двери дома осенил шиповником и лавром,
Готовый все перенести, чтоб с жизнью не расстаться,
Дурак, хотел он подкупить богов — как будто боги
Живут на свете лишь тогда, когда ему угодно,
И лишь когда, почти прогнив, свою он понял глупость
И, руки простерев с одра, вскричал: "Привет Плутону!"

VI, 1 [Антисфен]

Антисфен[592], сын Антисфена, был афинянин, но, по слухам, нечистокровный. Впрочем, когда его этим попрекнули, он сказал: — Даже матерь богов — фригиянка. — Его собственная мать, как кажется, была фракиянкой. Поэтому-то, когда он отличился в сражении при Танагре, Сократ заметил, что от чистокровных афинян никогда бы не родился столь доблестный муж. А сам Антисфен, высмеивая тех афинян, которые гордились чистотой крови, заявлял, что они ничуть не родовитее улиток или кузнечиков.

Сперва он учился у ритора Горгия: из-за этого так заметен риторический слог в его диалогах, особенно же в "Истине" и в "Увещаниях". Гермипп говорит, что однажды на истмийских празднествах он даже хотел произнести речь и в порицание и в похвалу афинянам, фивянам и лакедемонянам, но отказался от такой мысли, увидев, как много народу пришло из этих городов.

Потом он примкнул с Сократу и так много, по его мнению, выиграл из этого, что даже своих собственных учеников стал убеждать вместе с ним учиться у Сократа. Жил он в Пирее и каждый день ходил за сорок стадиев, чтобы послушать Сократа. Переняв его твердость и выносливость и подражая его бесстрастию, он Этим положил начало кинизму. Он утверждал, что труд есть благо, и приводил в пример: из эллинов великого Геракла, а из варваров — Кира[593]. Он первый дал определение понятию: "Понятие есть то, что раскрывает, чем являлся или является тот или иной предмет".

Часто он говорил: — Я предпочел бы безумие наслаждению, — а также: — Сходиться нужно с теми женщинами, которые сами за это будут благодарны. — ...На вопрос, какую женщину лучше брать в жены, он сказал: — Красивая будет общим достоянием, уродливая — для тебя наказанием. — Узнав однажды, что Платон дурно отзывается о нем, он сказал: — Это удел царей: делать хорошее и слышать дурное.

Когда он принимал посвящение в орфические таинства и жрец говорил, что посвященные станут в Аиде причастными ко многим благам[594], он спросил жреца: — Почему же ты не умираешь? — Однажды его попрекали тем, что он происходит не от свободнорожденных родителей: — Но мои родители не были и атлетами, — возразил Антисфен, — а я, тем не менее, атлет[595]. — На вопрос, почему у него так мало учеников, он ответил: — Потому что я гоню их серебряной палкой. — На вопрос, почему он так суров с учениками, он ответил: — Врачи тоже суровы с больными. — Увидев прелюбодея, спасавшегося от погони, он сказал ему: — Несчастный! От какой опасности мог бы ты избавиться за какой-нибудь обол![596] — Как сообщает Гекатон[597] в "Притчах", он говаривал, что лучше попасться стервятникам, чем льстецам: те пожирают мертвых, эти — живых.

На вопрос, какая человеческая судьба самая лучшая, он сказал: — Умереть счастливым. — Однажды ученик пожаловался ему, что потерял свои записи. — Надо было хранить их в душе, — сказал Антисфен. Он говорил, что как ржавчина съедает железо, так завистников пожирает их собственный характер. Те, кто хочет обрести бессмертие, говорил он, должны жить благочестиво и справедливо. По его словам, государства погибают тогда, когда не могут более отличать хороших людей от дурных. Когда его однажды хвалили дурные люди, он сказал: — Боюсь, не сделал ли я чего дурного.