Поздняя греческая проза

Для того чтобы убедить тирана в справедливости твоих слов обо мне (что я вместе со всеми радуюсь за свое отечество), я и сам напишу ему, по твоему совету, уводя его, насколько возможно, далеко от истины. Поступи я иначе, я обманул бы надежды, возлагаемые на меня моими согражданами и друзьями, никак этого не заслуживающими. То обстоятельство, что тиран суров и жесток, я считаю для государства более выгодным, чем если бы он заискивал перед народом и создавал видимость умеренности. Причина та, что жестокие тираны быстро погибают, и, даже если их не удается свергнуть, ненависть к тирании остается в народе и совершенно отвергает самую мысль о единовластии. Вследствие Этого все делаются в дальнейшем более осторожными и предусмотрительно стараются сохранять демократию. Когда же поработитель заискивает перед порабощенными, то даже в случае его скорой гибели, хотя он и оставляет после себя множество тяжелых последствий тирании, люди, которые жаждали каких-нибудь выгод или поддались на хитрые уловки политиков, бывают слепы к общественным бедствиям, жалеют погибшего как человека умеренного образа действий и защищают тиранию, словно она не является непоправимым злом; они не понимают, что даже если бы тиран был человеком в высокой степени умеренным, его следовало предать смерти уже за одно то, что он может быть и жестоким. Клеарх же, будучи жестоким, конечно, вызовет к себе ненависть и не даст возможности никому другому упрочить тиранию; если же он будет прикидываться умеренным, то и сам насладится Этой славой и будущим претендентам облегчит доступ к акрополю. Однако все это и для тебя, конечно, вполне очевидно. Что же касается способа писания и передачи писем, я рад, что ты счел их надежными; результат также подтверждает, что все это я придумал правильно. Я послал тебе и копию своего письма к Клеарху — оно достаточно похоже на дифирамб, чтобы он мог презирать меня как совершенного пустозвона.

Письмо 16

Хион — Клеарху.