Поздний гость: Стихотворения и поэмы

Вперед, вперед, бунтующая тень.

От женских слез, от милых женских рук

Туда, в холодный, полуночный день.

За северный неодолимый круг – —

И вот предстал, огромный, как скала,

Нормандский дуб, закутанный в туман, —

Широкий плащ отяжелила мгла;

Он доскакал, счастливый дон-Жуан.

Он доскакал. Дымился и храпел

Голодный конь. Свисали облака

Сквозь ветви дуба. Снег, гранит и мел,

Да ночь предстали взорам седока.

Скрипя, взошла полярная звезда.

Он вслушался, глядел за перевал, —

Там падала гремучая вода

Иль зарождался снеговой обвал.

Но нет, но нет. Все ближе и грозней

Знакомый шум, и громче эхо гор – —

Вдруг ночь прорвалась грохотом камней.

Так мог ступать лишь мертвый Командор.

* * *

Уже в постели, отходя ко сну,

В полубеспамятстве, припоминаю —

Вот только выключатель поверну —

И ты войдешь, и я тебя узнаю.

В каком бреду ты жалила меня,

В каких я вычитал забытых строках

Два смоляных пылающих огня,

Два львиных глаза, умных и жестоких…

И, засыпая, вздрагиваю вновь, —

Все это было, это будет сниться, —

На темной лестнице густая кровь

К ногам твоим торжественно струится.

Я утром чай завариваю сам,

Изнемогаю от газет и скуки,

Не верю в сны, – но часто по утрам

Разглядываю собственные руки.

* * *

Я точно вывел формулу страстей

И отделил стремленья от обмана,

Так отделяет мясо от костей

Седой хирург, исследующий рану.

Ни женский шепот, ни лукавый взгляд,

Ни нежное руки прикосновенье

Отныне чувств моих не шевелят,

Не трогают прохладного забвенья.

И вот, мудрец, бесстрастный и немой,

Я осужден на опыты без цели,

И полнится не кровью, а чумой

Нагое сердце в обнаженном теле.

* * *

Еще коплю для будущего силы,

Ревниво жду обещанных наград, —

А дни бегут, а время тонкий яд,

По капле капля, подливает в жилы.

Уж мудрость скучная дружна со мной,

Уж опыта холодные уроки

У темных век легли каймой широкой

И скоро тронут волос сединой.

Но поздний жар в остывшем сердце бродит,

Но ожиданьем обостренный слух

Рождает ночью вымыслы, и вдруг —

Простая мысль, – ведь молодость уходит.

И кажется, я понял наконец,

Что боги скачут мимо ожиданья,

Что под личиной первого страданья

Прошел богов неузнанный гонец.

* * *