Пожар Латинского проспекта

Но у меня о других завоеваниях нынче все думы были…

— Если только удобно вам будет! — улыбнулась она, имея в виду почти равный наш рост.

Да нормально: трус не играет в хоккей!

— Ну, тогда ты должен соответствовать! — ревностно взирая через плечо высокой своей партнёрши, поперхнулся завистью Паша.

Ещё как буду! Танцуй, давай, не отвлекайся — споткнёшься ещё!..

Четверг — «стандарт»: танго…

— Вэри сори!.. Вэри сори! — улыбалась златовласка, когда наши стопы, бывало, сталкивались.

— Донт меньш! — ответил, наконец, и я.

— Что, простите?..

— Не стоит, говорю!.. Вы же извиняетесь — по-английски! А я и отвечаю вежливо: да не переживайте вы, не стоит!

— А-а! — ещё шире улыбнулась она. — Поймали, да?.. На слове, и на моём незнании английского.

Прямо, сети расставлял! С бортовыми, передними и задними топовыми огнями!.. Кстати, английским-то как раз сегодня нас и озадачили: команды на руль. «Steer the course» — править по курсу; «nothing to port!» — лево не ходить!; «steady! steady so!» — так держать!

Так я и держал!

— Вы уж не бойтесь! — в крайней точке файф-стэпа, когда мне следовало «тряхнуть» партнёршу («…дёрнуть и тут же вернуть на место» — как Артём учил), подсказывала мне Инна. — А то как-то очень уж осторожно вы это делаете.

— Да вроде, — глубоко втягивая голову в плечи, пожимал ими я, — как обычно!

Хоть и сам чувствовал — совсем не то!

— Нет, — загадочно улыбалась Инна, — с вашей-то партнёршей у вас это хорошо получается!

Это просто с непривычки: «ease the helm!» — легче отводи!

— Вот, видите — получилось!

Не совсем всё-таки, но…

«Nothing to port!»

* * *

Партнёрши не меняет наш Гаврила!

Любви он не изменит никогда:

«Чтоб только счастье в её жизни было!

Всё остальное, право, ерунда!»

* * *

Пятничным утром позвонил Вадим: плитку в зале положили, можно приезжать.

— Я сейчас учусь, а завтра утром и приеду. И для плитки, кстати, лучше — лишний день постоит, крепче схватится: уж ты мне поверь!

Вадим не возражал.

А краткосрочное обучение подходило к концу. Уже и «окно» выдалось между лекциями.

— Ну, если ты ещё и сварщик — так ты запросто уйдёшь! — обнадёживал меня пухлый, но располагающий к себе парнишка. — Да вон — внизу же, на дверях — объявление висит: в ЗРП матросы-сварщики требуются. Правда, там зарплата — никакая.

— А какая?

— Да сорок, максимум, тысяч.

Ничего себе! Для меня, не то что издержавшемуся — обнищавшему за годы Ушакова, это были сейчас деньги, да что там — деньжищи!

* * *

— Денег, сынок, у нас скоро будет — видимо-невидимо!

И руками разводил широко в стороны: как в «Вожде краснокожих».

— Ты ему говоришь так, а ведь он верит, — замечала мне Татьяна.

Я и сам в это верил. Точнее сказать — старался верить. Вот, сейчас — столбы по зиме закончу, а уж летом разгонюсь!.. Вот, сейчас — выйду на палубу, а там уж объёмы будут!.. Вот, сейчас — на пруде «хапну»… Хоть за всем этим стояло единственно правдивое: «Вот, сейчас — с Ушакова закончу, тогда — может быть…»

Но долго к этому идти пришлось. Выходя порой и на тропу войны…

По первой ещё ушаковской осени телохранитель Миша, влезавший во все строительные дела по дому хозяина с похвальным рвением, углядел: пыли от моей шлифовальной машинки, когда подрезаю я камень, много. На фасад свежевыкрашенный садится.

— Так, а как без пыли-то? — искренне недоумевали, по отъезду хозяина с Мишей, Витя-с-Лёшей. — Резать-то тебе всё равно надо… Да она дождями сто раз смоется!

— Так объясни ты ему!..

Легче было мне из трёх жердей сколотить себе «фигвам», обив его чёрной плёнкой. Чтоб внутри, на той самой, моей любимой, бочке резать камень.

— А дышать чем будешь? — пытали Лёша-с-Витей.

— Пылью, чем ещё?

«Обдолбившись» камня и надышавшись каменной пылью, в первый же день бежевой краской (художники забор как раз декорировали) написал я на входе в «фигвам»: «Настоящему индейцу завсегда везде ништяк!»

— Молодец! — от души рассмеявшись, оценили художники.

— Ну что, Чингачгук? — расплылся в улыбке полнокровного лица на следующий день Миша.

Да что — загнали тут меня в резервацию периметра дома этого!

Это уж потом, по весне, науськал однажды хозяина проклятый краснолицый…

По той самой весне, по которой фасад, на который Гаврила боялся пылинку уронить, трещинами весь пошёл — переделывали.

* * *

В субботу, как и обещал, я приехал к Вадиму. С утра пораньше — чтоб поскорее уже положить последние эти две дюжины плиток. Нижний, по положенной парнями керамиче-

ской плитке, бордюр.

— Вообще, Вадим, честно сказать…

— По чесноку!..

— По чесноку: на другой же, несколько, вариант, мы первоначально сговаривались: камин из красного кирпича, под расшивку. А тут ещё облицовка выплыла… Не-не, я ничего — мы всё уже сделали. Просто — почему так долго и вышло.

Вот «лекарь»!

— Зато я буду всем говорить: «Вот камин, что сложил Алексей — мировой парень!»

— Ладно, Вадим, ты тогда подъезжай к вечеру — всё будет готово.