Пожар Латинского проспекта

— Папа, — волнуясь, начал он, — сегодня к нам в детский сад лошадку приводили…

— Пони! — подсказала мать.

— Да, пони!.. Ну, вот — все катались… А одна девочка просила, чтобы её пальто подержали, а все смеялись… А я подержал — пока она каталась.

— Молодец, сынок! Мо- ло- дец! — от души похвалил я. — Ты у меня — молодец! Всегда только так и поступай! Это — по-мужски!

Но ведь и правда — в семь лет на такой поступок надо и долю мужества иметь!

* * *

В четверг с утра, наконец, позвонили:

— Мне, вот, нужна печь — по Чилигринову. Двухколпаковая!..

Я слушал внимательно.

— Вы такого слышали? Такие печи делали?! — уже и претензия слышалась в нахрапистых вопросах.

— Конкретно такие — нет.

— У вас, вообще, есть интернет? — уже «напрягала» беспардонная тётя.

— Да есть, конечно, — уязвлённый, ясно, отвечал я. — А вот скажите, уважаемая: за тягу, теплоотдачу, прочие моменты — я буду отвечать, или этот ваш…

— Чилигринов!

— Вот именно!.. Может, пусть он вам и выкладывает?

— Ага, понятно… Подождите, — уже меняла тон она, — а банные печи вы делаете?

— Да, конечно, выкладываем, но… Не сложится, наверное, у нас с вами… Печь банная. Наверное, лучше вам к другим мастерам обратиться.

— Да, разумеется — если уж так началось, — сообразила, нако-

нец, она.

— Всего вам доброго!

— Извините!..

С этого начинать надо было! Глядишь, и сгоношили бы двухколпаковую — на радость неведомому интернет-Кулибину печному! Хорошо устроился: «Моя — придумывай, черти; твоя — старайся, делай»! Он нарисовал, а я пыхти потом — с двумя колпаками вместе, или вместо них, тягу бесперебойную осуществляя!..

Но, ничего — со следующим мастером матрона досточтимая — матрёшка крашеная! — уже в другом тоне разговаривать будет — наверняка!

Эх, Гаврила! Семье есть скоро нечего будет, а ты базарных тётенек хорошему тону учишь — по телефону!

Хорошему тону,

По телефону

Тётей базарных всласть ты учи!

Пусто по дому

Занятью пустому:

Это не то, что класть кирпичи.

* * *

А в интернете не резон мне было свои услуги выставлять — коль собирался я сворачивать напрочь свою печную лавочку. Если больше половины снимков работы, втихаря сделанных, были под конкретным запретом их хозяев — больших, кстати, людей! И, главным образом, из-за таких вот, сплошь и рядом, клиентов!

* * *

Вечером опять подморозило, так что спешить в студию, под одной лишь курткой

 по-бально одетому, приходилось поневоле.

За двадцать метров до стеклянных дверей я вдруг приостановился. Уж очень знакомым показалось мне лицо водительницы шикарного белого джипа последней модели, припарковавшегося у обочины.

Вот так: кому-то кризис, а этим — всё нипочём!

А надменная фифа за рулём неожиданно напомнила нашу Алевтину — потешно: столько семечек ей в жизни не продать!

Но вот сверкающий джип окончательно замер, потухли большие фары и габаритные огни, и в повороте головы — за сумочкой, верно, потянулась — я уже совершенно отчётливо разглядел её — Алевтина!

Ну да — нос сломанный: она!

Мама дорогая!

Вот это уже совсем не семечки!

Так, словно мне только что двинули под дых, я поспешил поскорее скрыться.

* * *

— Татьяна, вы извините, конечно, — осторожно обращался я к маэстре, — а вот Алевтина… Она кто, если не секрет?

— Не знаю, — приветливо и мило улыбалась, как всегда, мне светлоликая наша бандерша, деликатно присаживаясь на пуф рядышком, — Кулакова её фамилия, а так! — она пожала плечиками.

— Муж, наверное, её сильно любит? — всё пытался ещё что-то вызнать я.

— Думаю, что — да! Судя по тому, какую он ей машину подарил…

* * *

— Ну, что, — потирал после разминки руки Артём, — пришла пора обратиться нам и к венскому вальсу! Кто-то уже знаком с ним, для других повторю! Венский вальс — это уже не волны, это уже темп, который не всем сразу даётся… Начинаем движение лицом в центр зала, но поворачиваемся по линии танца. Первый шаг — в линию танца, второй — спиной в центр зала. На втором шаге мы должны довернуться в конце шага — нога поставлена, и в этот момент доворачиваем стопу. Если вперёд мы шагаем широко, то назад уже чуть меньше — чтоб партнёр мог нас обойти. Не приседаем — на спуски и подъёмы у нас в венском вальсе нет времени. Смотрим так же, как и в медленном вальсе, только вперёд, через плечо партнёра. Счёт тот же: раз, два, три!..

Не очень-то у меня получалось. Я сбивался и сбоил, к терпеливому, пока, неудовольствию буквально летящей в хорошо, видимо, знакомый и любимый вальс, моей партнёрши. Явно — сегодня был не мой день! И венский вальс, верно, не мой танец: в нём и партнёрша стала словно чужой.

Просто, переехал меня тот джип! Пополам. Убил во мне всё: сколько Любаше в школе ни паши, как ни покупай дорогих пальто с меховым воротником и колец с бриллиантом — в таких шубах ей вряд ли ходить, а на таких «тачках» уж точно не ездить!

* * *

— Знаешь, Люба, что меня убивает? Это осознание своего социального ничтожества.

— Меня — тоже, — негромко молвила она.

Мы только что миновали белоснежного красавца (танком бы на него невзначай наехать!), держа привычный курс на автобусную остановку.