Пожиратели призраков

В центре комнаты что-то мерцает. Одинокое пламя размером с монету взвивается над нашими головами. Без всякого источника.

Оно приближается. Я отшатываюсь, поначалу испугавшись, когда свободно парящее пламя медленно приближается ко мне. Ко мне. Остальная часть круга тоже видит это, любуется. У Тобиаса опускается грудь, потому что он больше не может сдерживать изнеможение.

Пламя парит передо мной, всего в нескольких дюймах от лица, и я наслаждаюсь его сиянием. Теперь оно переливается всеми цветами радуги. Зеленое кольцо пронизывает оранжевое и желтое, появляется и исчезает, его заменяет блестящая красная лента, затем синяя. В этом есть какой-то импульс.

Сердцебиение.

– …Сайлас?

При звуке имени пламя разрастается. Сплющивается, удлиняясь. Теперь оно размером с мою ладонь, растет, углубляется. Я вижу его насквозь, и все же оно по-прежнему обладает глубиной.

Я замечаю лицо Сайласа.

– Сайлас, это… это правда…

Каждый раз, когда я произношу его имя, пламя вспыхивает новым цветом. Пульс учащается. Теперь свет похож на альбом с полупрозрачными картинками. Движения медленные, рваные, но я наблюдаю, как дрожащее изображение его руки поднимается, чтобы коснуться моего лица.

– Это ты, – говорю я, и по моим щекам внезапно текут слезы. – Это действительно ты.

Свет проходит сквозь меня – дух Сайласа входит в мое тело – и, клянусь, мне никогда в жизни не было так тепло. Я задыхаюсь, когда его жар проникает в мои конечности. Совсем как первый вдох в моей жизни.

Он внутри. Овладевает мной. Когда я оглядываю комнату, глаза больше не принадлежат мне. Теперь это его глаза – наши глаза. Мы вместе, сливаемся в единое целое. Его дух и мое тело.

Я отпускаю руки соседей и опускаюсь обратно на пол, прислонившись к раскрашенной стене. Я всегда была планшетом. Свет распространяется по моей крови, тепло духа Сайласа циркулирует по всему телу, затрагивая каждый нерв, просачиваясь в каждую клетку, пока он не овладевает всем.

Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, но я вижу жизнь Сайласа. В этот момент, распростертая на полу, я наблюдаю за его существованием. Гравитация исчезает, когда тело отделяется от сознания. Мои конечности теперь принадлежат ему, мое тело теперь принадлежит ему, моя плоть – его прошлое, моя душа – его история. Его рождение. Его младенчество. Его детство.

Я смотрю, как Сайлас растет и расцветает в стремительной череде воспоминаний, проносящихся сквозь его жизнь так быстро, что я едва могу дышать. Сила его присутствия пригвождает меня к полу.

Затем все замирает. Время внезапно замедляется, и я чувствую, как Сайлас оступается. Хватка моего тела над его духом ослабевает, и мне нужно крепче обхватить его своими костями. Почему мы остановились?

Мы идем за молодой женщиной, пытаемся догнать ее. У нее какая-то темная аура – что-то смутно знакомое. Я ее откуда-то знаю. Она излучает полосы темно-фиолетового цвета. Атмосфера вокруг нее изгибается и деформируется концентрическими радужными кругами.

Она – черная жемчужина.

О боже… это я. Я смотрю на себя со стороны, глазами Сайласа. Я едва узнаю себя. Я выгляжу такой сияющей, мое тело каким-то образом искажает спектр света. Мне восемнадцать, и на мне наряд, который я не надевала с тех пор, как…

Стоп. Я помню это. Мы в колледже. Это наш первый с Сайласом разговор. Он был под наркотой, когда подошел ко мне? Цвета, исходящие от моей кожи, делают меня похожей на человеческое масляное пятно, обернутое волнистыми кольцами пурпурного, зеленого, черного и синего цветов. Я чувствую, как учащается его сердцебиение, и понимаю, что мое сердце лишь имитирует его.

Прости, – говорит он. – Эрин, да? Мы вместе ходим на семинар Брук Стивенс по творческому письму.

Я вижу, как меняется выражение моего лица. Я пытаюсь его вспомнить.

Привет.

Ты меня не помнишь. Ничего. Курс легко стирается из памяти. Не то что Рот.

…Чей?

Я про автора, Филип Рот. Клянусь, я не оцениваю рты сокурсников. Только то, что из них выходит.

А… Спасибо, что уточнил.

Я просто хотел сказать, что мне понравился твой рассказ. Очень мрачный.

А ты ждал любовных историй? Прости.

Если честно, я хотел бы почитать еще. Что-то из твоего.

…Из моего?

Да. Принеси мне то, чем еще ни с кем не делилась – что-то очень темное, а я дам свое. Справедливо, так ведь?

И… что? Мы будем играть в доктора? Я покажу свое, если ты – свое?