Познавая прекрасное (ЛП)

Наконец Малфой оторвался от нее и впился взглядом в лицо. Он ничего не ответил, лишь смотрел на нее с каким-то непонятным свечением в глазах, будто впитывая в себя ее жизненную силу, страсть, экстаз. И наслаждаясь этим.

«Ты не перестаешь удивлять и покорять меня…» — читалось в его глазах.

Они медленно поднялись со ступенек и уже шли наверх, когда Гермиона, ноги которой казались ватными и подгибались на ходу, вдруг заметила напряженный и выпирающий пах Люциуса.

«Конечно же, он возбужден… Ужасно возбужден!»

Желание отблагодарить и подарить ему удовольствие заставило ее остановиться и потянуться дрожащими губами к его рту. Гермиона целовала Малфоя жарко, страстно, бесстыдно. Упиваясь тем, что чувствует сейчас на его губах свой собственный вкус: вкус наслаждения, которое испытала только что, благодаря ему. Так и не отстраняясь, она потянулась к ремню и начала судорожно расстегивать его, а потом и брюки Люциуса, опуская их вниз вместе с боксерами. Потом присела на колени и стянула одежду до самых щиколоток. Шагнув из вороха ткани, Люциус движением ноги отбросил его в сторону.

Как же ей хотелось сейчас хотя бы недолго полюбоваться его членом — таким сильным и мужественным, гордо возвышающимся прямо у нее перед глазами. Но желание доставить Люциусу радость оказалось сильнее, и она сразу же наклонилась, вбирая плоть в рот и лаская ее языком. Малфой запрокинул голову и что-то неясно прошипел, охваченный удовольствием. Ощутив, как тело его задрожало, Гермиона, желающая хоть чуточку оттянуть миг разрядки, помедлить, смакуя вкус, поняла, что не может и не хочет мучить его. Наоборот, хотелось заставить Люциуса излиться прямо сейчас и хотелось так сильно, будто это должно утолить ее собственную жажду.

На мгновение она отстранилась, а потом вобрала член еще глубже, начиная сладкую для него пытку с такой силой, что оба сразу же поняли — долго ему не продержаться.

«Что же, время неспешных ласк еще придет…» — одна и та же мысль пронеслась у обоих почти одновременно.

Двигаясь достаточно быстро, Гермиона потихоньку расслабляла горло, позволяя ему проникнуть еще глубже, и постоянно ласкала член языком. А потому не удивилась, когда уже скоро почувствовала, как Люциус напрягся и, издав громкий стон удовлетворения, эхом отразившийся от стен коридора, излился ей в рот. Какое-то время она не отпускала его, продолжая медленно, будто успокаивающе ласкать, уже ощущая вкус вязкой, горько-соленой спермы. А когда Малфой, наконец, отстранился, медленно проглотила ее, снова удивившись, что не испытывает даже малой толики отвращения или брезгливости. Лишь чистую незамутненную радость от того, что подарила желанному мужчине блаженство. Тяжело и быстро дыша, Гермиона откинулась на ковер, устилавший лестницу с коридорами, и прикрыла глаза.

«Никогда не думала, что смогу вот так вожделеть кого-то… Утихнет ли когда-нибудь мой лютый голод по отношению к Люциусу? Моя потребность в нем?»

Тело до сих пор подрагивало, и Гермиона ощущала, что возбуждение, снова охватившее ее, когда она ласкала Малфоя, так и не утихает. Не поднимаясь, она сбросила туфельки, скатала вниз и сняла чулки, а напоследок вывернулась из бюстгальтера, оставшись лежать на ковре обнаженной. Делать что-то еще сил больше не осталось.

Услышав, как рядом плюхнулся тяжело дышащий Люциус, она повернула голову и посмотрела на него. Тело, любоваться которым Гермиона не уставала, сейчас, в полумраке лестничных проемов, лишь скудно освещенных свечами, действительно казалось изваянным из мрамора. Их взгляды встретились, и Гермиона увидела в его глазах удивление, смешанное с восхищением и, как ни странно, желанием.

«Неужели он тоже не может насытиться мной так же, как и я им?»

Какое-то время они молча лежали, лишь иногда мягко и ласково поглаживая друг друга, когда Гермиона вдруг почувствовала, как Люциус накрыл ладонью одно из полушарий груди. Еще миг — и он уже ласкает отозвавшийся сосок пальцами: поглаживает, щиплет, заставляя ее дернуться от снова проснувшегося желания. Не в силах сдерживаться, Гермиона выгнулась навстречу его руке и сразу же ощутила прикосновение губ и языка к другой груди. И это было чудесно.

Болезненная судорога вожделения опять скрутила внутренности, поразив Гермиону. Опустив руку, она поняла, что Люциус тоже готов снова взять ее, и не сдержалась, что-то непонятно и тихо простонав. Будто отзываясь на эту мольбу, он перекатился и, улегшись на нее, обхватил лицо ладонями.

— Что мне сделать с тобой, моя маленькая ведьма? Чего ты хочешь? — шепот Малфоя был похож сейчас на шипение змеи, и это возбуждало еще сильнее.

Гермиона невольно приподняла бедра и толкнулась навстречу напряженному члену.

— Ты сам знаешь… Знаешь, чего. Чего я постоянно хочу, когда ты рядом, — удалось простонать ей чуточку ясней.

И снова его шепот. Ледяной и обжигающий огнем одновременно.

— Я хочу, чтобы ты сказала это сама. Хочу слышать, чего именно ты просишь у меня. Что я должен сделать с этим очаровательным телом?

Дрожа, словно в горячке, Гермиона замотала головой и ничего не ответила.