Позорная грамота

От проспекта я пошел пешком в восточном направлении. По проезжему мосту перешел через Псыхэ, свернул в закоулок за небольшим торговым центром – минимум бетона и максимум стекла, в витринах которого корячились в неестественных позах вычурно разодетые по последней горноморской моде манекены – и вышел на тенистую улочку, которая петляла по лабиринтам старых двориков вплоть до самой площади Вождя. Как Тесей из логова Минотавра, я выбрался из сумрака дворов через каменную арку и очутился у самой кромки мощеной серой плиткой площади.

Впереди высилось монументальное сооружение – бетонный шестиэтажный прямоугольник с окнами. Под каждым из них висел кондиционер, отчего возникало комичное впечатление бородавчатости фасада. По аналогии со столичным «белым домом» здание администрации Горноморска тоже было облицовано белой штукатуркой. Однако через множество наслоений «шубы», которую ежегодно старательно обновляли, предательски проступала желтизна от ржавеющей арматуры… за что в народе это здание прозвали «желтым домом». Зато на крыше «желтого дома» величественно реял на ветру громадный триколор.

Я пересек площадь и, миновав стеклянный тамбур за двухстворчатыми дверями, вошел в прохладный холл. Внутри было безлюдно, и я быстро сориентировался на месте: слева был оборудован пропускной пункт с турникетами, за которыми, через проход с красной ковровой дорожкой, блестели лакированные дверцы лифта, а справа – белая мраморная лестница широкими пролетами уходила на самый верх.

Я подошел к проходной и через окошко в толстом армированном стекле обратился к бородатому охраннику:

– Привет, где Лёша Липа?

– Где всегда – в зале заседаний, – отозвался тот, разглядывая меня через прозрачную бронированную преграду.

– Можешь вызвать?

– А ты-то кто такой?

– Голосовая телеграмма от мамы.

Он рассмеялся.

– Телеграмма на ножках.

Я пропустил мимо ушей его остро́ту, продолжив равнодушно смотреть ему в лицо. Он обернулся и крикнул куда-то назад:

– Эй, Димон, проводи гражданина к Липе.

– Пусть сам идет, сегодня нет головастого, – нагло ответил сиплый голос откуда-то из глубины каптерки.

Неожиданно для всех у охранников завязался диалог.

– Сам знаешь, режим – надо отвести.

– У меня живот болит… Пусть Колян сходит.

– Колян на губе у заднего входа.

– О-о-ох… – тяжело вздохнул голос из каптерки. – Тогда Костян. Все рано сидит без дела.

– Я не сижу без дела, я читаю, – вызывающим тоном ответил новый голос.

– Слышь, Костян, – сказал дежурный, – ты должен был журнал посещений разграфить, а не книжки читать.

– А я журнал и читаю, – резко ответил тот, кого называли Костяном.

– Ага, называется «Убойный бой», – заржал тот, кого вахтер называл Димоном.

– Ты че сказал?.. – прошипел Костян.

За перегородкой послышалась возня, а потом раздался шлепок, как от свободного падения упитанного тела на голый пол.

Дежурный встревожился:

– Эй, парни, вы че там, офонарели?!

– Да все нормально, – кряхтя, словно поднимаясь с пола, отозвался Димон.

Через мгновение в дверном проеме в задней стене каптерки появился невысокий, коренастый крепыш. Он поправил на себе китель черной униформы, выбившийся из-под ремня, и подошел к вахтенному – за его спиной, в дверном проеме, неясно темнела двухметровая, широкоплечая фигура.

– Я готов, – доложил он.

Дежурный кивнул в мою сторону небритым подбородком и распорядился:

– Отведи вот этого на шестой, а потом сразу дуй обратно. Зайдешь в буфет – гауптвахта у заднего входа на неделю, понял?!

– Да ладно… – отмахнулся Димон и, показав мне жестом в сторону лифта, направился к выходу из служебного помещения.

Бесшумный лифт быстро доставил нас на шестой этаж, и мы вышли в широкий и бесконечно длинный коридор с бесчисленным множеством деревянных дверей по обе стороны.

Димон остановился на площадке перед лифтом и спросил у меня:

– Тебе Лёша нужен?

– Ну да, – ответил я.

– Он в зале заседаний, – с важным видом сообщил он, будто я этого еще не знал. – Постой здесь, я позову.

И он пингвиньей походкой направился к двери с табличкой «Зал заседаний». Тут вообще на каждой двери была прикреплена соответствующая табличка, и мне подумалось, что здесь трудно было бы заблудиться. Тем временем маленький охранник бесшумно приоткрыл дверь, протиснул голову внутрь и поманил кого-то пальцем.

Оставив дверь приоткрытой, он вернулся ко мне и нажал кнопку вызова лифта.

– Щас выйдет… Слушай, если старшой спросит, скажи, что я в сортире, хорошо?!

Не дожидаясь ответа, охранник шустро заскочил в подоспевшую кабину лифта, и за ним захлопнулись двери. Парень понесся навстречу своему счастью – в буфет к буфетчице, с ее румяными, сдобными и такими упругими пирожками. Спустя минуту-другую из зала заседаний вышел Лёша Липа, ряженый в деловой костюм. Сначала он удивился, увидев меня, затем неприязненно скривился, а потом и вовсе замер в нерешительности, непроизвольно мигая правым глазом. Чувства в Лёше боролись, но не победило ни одно – они просто аннигилировались, вызвав коллапс в его голове.