Прачечная, стирающая печали

Тэчжу поднялся с кровати. Все утро у него забито операциями, поэтому нужно перекусить на скорую руку, пока есть время. Ближе к сорока годам ему стало тяжело обходиться без завтрака. Вскоре на пустом обеденном столе, рассчитанном на четырех человек, стояло три белых пластиковых контейнера с готовой едой из круглосуточного минимаркета, который располагался в этом же доме. Три контейнера, десять тысяч вон. Говядина, тушенная в соевом соусе, жареное кимчхи и тушенные с сушеными финиками анчоусы. Тэчжу хмуро уставился на финики.

Накануне вечером, закончив последнюю операцию, он поспешил в магазин и забрал все, что оставалось на полках в холодильнике, не обращая внимания на то, что берет.

В детстве Тэчжу дразнили, обзывая фиником[17], и со временем он, естественно, начал недолюбливать эти фрукты. Даже теперь, когда ему почти сорок, он по-прежнему не любил финики и ел их разве что на поминальной службе по матери. Поэтому жаркое из анчоусов с сушеными финиками не вызвало у него энтузиазма.

Бип-бип-бип.

Микроволновая печь запищала, сигнализируя о том, что рис готов. Тэчжу хотел было переложить его в керамическую миску, но потом решил не заморачиваться. Зачем прилагать усилия ради одного человека? У него не было времени рассиживаться, только быстро поесть. Первое время ему не нравился слабый запах пластика, исходящий от такого риса, но теперь он сравнивал себя с роботом, которому просто нужно зарядить аккумулятор. Еда стала для него безвкусной и не приносила радости.

– Профессор, здравствуйте!

К тому времени, как Тэчжу вышел из своего кабинета, его уже ждали интерны и ординаторы, которые должны были сопровождать его на обходах. Они выглядели свежими и полными сил, несмотря на то что провели без сна несколько ночей.

«Когда-то я тоже был таким…» – подумал Тэчжу. Его внимание привлек один из интернов. Халат у него был белый-белый и с гордостью отглаженный. Тэчжу почувствовал укол зависти. «Кажется, я постарел. Завидую молодости…» После краткого приветствия Тэчжу начал обход. Как и обычно, он прописывал более сильные обезболивающие и антибиотики пациентам, жалующимся на боль, и советовал выписаться пациентам, которые больше не приносили больнице прибыли. В отделении пластической хирургии было много пациенток, которые перенесли реконструктивную маммопластику после рака молочной железы. За большинством ухаживали дочери, и Тэчжу задумался, не потому ли говорят, что так важно иметь хотя бы одну дочь. Но он не мог позволить себе мыслей о втором ребенке, когда его банковский счет находился в таком плачевном состоянии.

Он вернулся к себе в кабинет, когда завибрировал телефон.

Звонила жена.

– Как подготовка к уроку?

– Хорошо, дорогой. Ты ждал звонка утром, да? Извини, нужно было многое успеть. Нам придется арендовать все, начиная с одежды, поскольку наш Сучхан – единственный, кому придется начать с самых азов.

– Единственный?

– Да, единственный, – повторила жена. В ее голосе звучали горечь и раздражение.

Повисло молчание.

– В Корее он никогда не занимался верховой ездой, – наконец признал Тэчжу.

– В Корее ему достаточно было играть в гольф и хоккей, но здесь без верховой езды никак. Нельзя допустить, чтобы Сучхан оказался единственным, кто ею не занимается. Все это будет иметь значение, когда наступит время поступать в колледж. Кстати… Твой отец, случайно, не передумал насчет дома?

– Сколько вам не хватает? Накоплений у нас больше не осталось…

– Просто… Сучхан носит арендованную экипировку, в то время как другие дети уже обзавелись собственными лошадьми. Нам не нужно заходить так далеко, но мы должны хотя бы примерно соответствовать остальным. Мне стыдно одевать сына во взятую напрокат одежду. Пока я оправдываюсь тем, что его сшитая на заказ одежда еще не пришла, но скоро все всё поймут. У здешних мам совсем другой уровень, чем у мам в Тэчидоне. Некоторые даже привозят нянь из Кореи…

Тэчжу захотелось поскорее закончить разговор, пока он не затянулся. Он несколько раз постучал по столу, имитируя стук, и поспешно попрощался, сказав, что его ждет пациент. Потом открыл банковское приложение и проверил баланс, но выжать оттуда больше было нечего. Тэчжу пожалел, что не смог уговорить отца сдать дом. Если бы не неожиданный приступ… Сучхану бы жилось намного лучше, если бы они превратили родительский дом в какое-нибудь кафе.

Он давно отказался от мечты сделать в следующем году перерыв в работе и провести этот год с Сучханом – это бы означало отказаться от повышения и работать на ферме в Ориндже. Теперь об этом не может быть и речи – работа на ферме не покроет расходы на жизнь. Фраза «только наш Сучхан» неотступно эхом отдавалась в голове Тэчжу.