«Правь, Британия, морями»? Политические дискуссии в Англии по вопросам внешней и колониальной политики в XVIII веке

Как видим, обе стороны не были готовы искать компромисс. Робертс справедливо заметил, что все государственные секретари, к какой бы политической группировке они ни принадлежали, были едины в одном: союз с Россией не настолько ценен, чтобы ради него пожертвовать правилом не предоставлять субсидий в мирное время или идти на разрыв с Турцией <44>. Робертс фактически признал, что расчеты британских министров были логичными. Главная опасность для Англии существовала со стороны Франции и Испании. Конфликт с ними грозил обернуться новой колониальной войной, и рассчитывать на помощь в ней со стороны России не было оснований. Опыт войны за австрийское наследство и Семилетней войны доказывал, что даже если военные действия будут перенесены в Германию, надеяться на то, что Россия будет эффективно защищать там английские интересы, и прежде всего Ганновер, не следует. Уязвимыми были позиции Великобритании на Пиренейском полуострове, так как главный союзник, Португалия, могла стать жертвой испанской агрессии, но здесь рассчитывать на действенную помощь России и вовсе не приходилось. Робертс считал, что традиционные обвинения историков в адрес британских политиков 1760-х гг. в недальновидности и некомпетентности сложились на основе знания той ситуации, которая возникла через десять лет, с началом Американской войны. Даже если бы к тому времени существовал союз между Англией и Россией, вряд ли можно предположить, что Англия получила бы из России войска в количестве, необходимом для ведения войны на американском континенте. В лучшем случае можно было рассчитывать на ограниченное количество солдат, причем на коммерческой основе. Трудно было ожидать пользы и от русского флота, «построенного не из самой высококачественной древесины, плохо организованного, еще хуже управляемого, не подготовленного для дальних экспедиций» <45>. Робертс делал однозначный вывод: «В сущности, они (английские министры – А. С.) были правы, когда, в конце концов, пришли к заключению, что отношения, основанные на взаимном добром согласии, и единство интересов предпочтительнее, чем союз, в котором или одна, или другая сторона должна пожертвовать принципами, которые считала для себя важными» <46>. Такое же мнение высказал и другой английский историк Кристи: провал попыток англо-русского союза в принципе не нанес ущерба интересам Великобритании, так как ни при каких обстоятельствах он не мог дать ей реальной пользы <47>. По-иному оценивал роль британских министров Блэк. Он прослеживал в их действиях стремление к «изоляционизму». В отличие от 1713 г. торийские министры 1760-х гг. «демонстрировали неготовность идти на компромисс с иностранными державами, что, возможно, было следствием влияния «патриотического» общественного мнения» <48>. Мнение Робертса по данному вопросу представляется предпочтительным.

Последнее прямое предложение заключить союз последовало в Петербург от государственного секретаря Рошфора в 1770 г. При этом предполагалось, что Англия готова пойти на финансовые затраты для поддержки «колпаков» в Швеции, однако ситуация к этому времени изменилась. Как заметил Робертс, «с точки зрения Екатерины II теперь имелись гораздо более срочные и важные задачи, чем союз с Англией: мир с Турцией и его условия; подготовка к разделу Польши. Поэтому стало гораздо важнее, как поведут себя Австрия и Пруссия, а союз с Англией может подождать. Ждать пришлось почти четверть века» <49>. Желая в полной мере воспользоваться плодами побед над Турцией, Екатерина даже противилась попыткам англичан посредничать при заключении мира с ней. На реляции посла Чернышова, где говорилось о желании Англии примирить Россию и Турцию, она записала следующее указание Панину: «Берегитесь, чтобы эти вертуны-англичане не вздумали бы навязать вам при первом случае мнимый мир, который вы должны будете отвергнуть. Лучше всего будет просить их не вмешиваться таким горячим образом. Друзья и недруги нам уже завидуют из-за выгод, которые мы можем иметь, и приобретение одной только пяди земли на Черном море совершенно достаточно для возбуждения зависти англичан, которые преследуют в эту минуту мелочные интересы и которые всегда останутся лавочниками» <50>.