«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Получил Ваше письмо. Вы истинный parrain[1566] моей книги и защитник ее против меня самого. Потому сообщу о ней несколько подробностей. Зеелер написал вчера очень длинную и хвалебную рецензию в Русск. Мысли[1567] и грозится ее еще продолжить. В ней он находит один недостаток: несправедливое отношение к нашей классической гимназии. Его соображения очень неубедительны и наивны, и в конце концов это неважно. На них всех я заранее отвечал в своей книге. Интересна критика Е.Д. Кусковой. Она верно указывает, что часть, где я говорю об «освободительном движении» наиболее слабая, и упрекнула меня в том, что я умышленно свою роль преуменьшаю. Это только оптический обман. В освободительном движении моя активная роль была почти нулевой; я наблюдал земцев, в Беседе[1568] и Земских Съездах, но САМ не действовал. А когда началось «союзное» профессиональное движение, я и в нем почти не принимал участия, т. к. не был очарован перспективой Учредительного Собрания и 4-хвостки. И роли в этом союзном движении я тоже почти не играл. И в книге, кот. носила автобиографический характер, мне нечего было об этом рассказывать. Моя активная политическая деятельность началась уже позже, после 1905 г. в политич[еской] партии и Думе, ― о кот. в этой книге я не говорю. И недаром такой наблюдательный человек, как П.Б. Струве, про меня написал в «Новом Журнале», что не знал большего консерватора по основе своего духа, чем я[1569]. Массовая общественность меня судила иначе, но она ошибалась; недаром я был в «черносотенных кадетах», и после моей первой речи в Думе Столыпин сам пожелал со мной познакомиться (см. II Думу). И в свете особенности позднейших событий я это не считал своим недостатком, а скорее положительной чертой моей политической физиономии, и в вину себе скорее ставлю, что уступал авторитетам кадетской партии и среди них оставался.

Теперь об этом довольно.

Надеюсь, Вы можете достать 32 книжку Возрождения. Достаньте, т. к. она поучительна. О том, что Татаринов ведет отдел «дела и люди» я тоже слышал, но не от него. Но неужели он писал статью «Экзистенциализм и современность» ― по поводу лекции пр. А.К. Витта?[1570] И, конечно, такая статья ― знаменательна и указывает новое направление и интересный этап жизни. А потом статья Г. Мейера, про которого говорили, что он будет одним из заправил газеты. Выпишу Вам только заглавие.

Жало в Дух.

Обморок веры живой.

(Место Тютчева в метафизике российской литературы).

В этой статье 17 страниц и 5 глав[1571]. Но прочтите эту статью сами и попробуйте изложить ее своими словами. Но вот фраза из последней страницы.

«Творческий путь Тютчева, исходя из Державинского искусства, всецело посвященного Богу Отцу и созидательным делам человека, развиваясь, касается Пушкинской поэзии ― Адама первородного, как бы еще не знающего греха ― прорастает сквозь творчество Боратынского, завещавшее нам слово о падшем и снова восстановленном Адаме, и внезапно, уклоняясь прочь от всего человеческого, приближается к самому краю безликой и безымянной бездны»[1572]. И т. д.

Из остальных страниц я вижу, что речь идет о безбожии интеллигенции, о возвращении к народной вере и т. д. В этом новые ноты 32 книги. Но они так подаются, что выходит одна какофония.

Но довольно. Вчера у меня был Мельгунов и почти одновременно пришел Тер. А.Ф. в Америке; Амер[иканский] Ком[итет] делает КЦАБ-у и МУ[1573] ― новое предложение, кот. они отвергают. О том, чтобы они получали другие деньги, не слышал; они жалуются на безденежье. Их надежда на то, что Амер[иканский] Ком[итет] не может работать без русской поддержки, с одними сепаратистами; но кто кого пересилит, неизвестно.

«Ульмскую ночь» у меня взял А.Ф.: перед отъездом оставил ее Теру, кот. ее сам читает, вернет мне, и на нее уже записался Рубинштейн. Я видел Мельгунова раньше Вашего письма, и мне неловко их расспрашивать, на что они живут, если сам не говорит.

Завтра панихида на новой могиле Милюкова днем; едва ли поеду, совсем некогда.