«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Спасибо, что перечитываете «Ульмскую Ночь», я очень это ценю и даже тронут. Имею некоторую надежду (но пока только надежду), что эта книга выйдет и по-английски.

В последнем письме Вы ничего не сообщаете о «зоне». Надо ли понимать так, что она совершенно прошла? Не ответили Вы мне и на то, чувствуете ли еще следы падения.

Получил письмо от Титова, он очень доволен своим отдыхом на вилле зятя. Предполагает скоро побывать в Женеве у Прокоповичей. Вы, верно, тоже у них будете? Вы ведь собирались побывать в Швейцарии. Я отсюда никуда до осени не собираюсь. Для нас при нормальных условиях (т. е. когда не болеешь) отдых ― это Париж. А в этом году мы еще побывали в Амстердаме, на конгрессе, который оказался очень интересным.

Из Америки мне пишут мало. Верно, все разъехались. Даже Лунц больше вырезок не присылает.

Отдыхает ли Марья Алексеевна в Кормей? Хорошо ли отдыхаете Вы? Имеете все права на отдых после такой книги. Шлю Вам самый сердечный привет.

Ваш М. Алданов

Машинопись. Подлинник.

HIA. 2-22.

В.А. Маклаков ― М.А. Алданову, 1 августа 1954

1 Августа, Воскресенье [1954[1629]]

Дорогой Марк Александрович!

Не знаю, хватит ли у меня выдержки написать это письмо разборчивым почерком до конца, и еще меньше знаю, хватит ли у Вас терпения разбирать его, если оно не будет разборчиво. И если, несмотря на все это, я начинаю его писать, так это потому, что эту неделю, что я живу здесь, я прожил в странном, едва ненормальном состоянии. Оно мне напоминает мое девятинедельное заключение в Santé в 42 году. Конечно, здесь я на полной свободе, и это главное, что делает всякие сравнения несерьезными. Но в 42 году другой недостаток был не отсутствие свободы, а искусственное окружение меня одними немцами, полное отсутствие обычной среды, русской и французской. И как это ни странно, тогда мне больше всего именно этого не хватало. А сейчас то же. Я при [слово нрзб] в Aix встретил тех же, что в Париже, т. е. французов, но с маленьким количеством знакомых русских ― Добрина, [Канюра], Аджемова, Нобеля, Кремера и других. А в этом году ― никого, кроме французов, хотя бы и знакомых по Aix'y. Это как-то ненормально и потому неприятно. Вот несколько примеров того, к чему это приводило. На другой день по приезде я за обедом увидел за столиком недалеко от себя знакомое женское лицо, кот. мне приветливо улыбалось и кланялось. Я ответил тем же, решив в конце обеда к ней подойти, а пока старался вспомнить, кто это такая? И мне показалось, что это одна моя знакомая, русская, с кот. я несколько лет назад познакомился в Luchon'e[1630] (Пиренеи). После обеда к ней подошел и заговорил прямо на русском, напоминая о нашей встрече. Оказалось недоразумение; она по-русски не говорит, в Luchon'e никогда не была, а встретилась со мной в Aix'e. И как это ни странно, на этом наше знакомство закончилось. Обиделась ли она, что я принимал ее за другую, т. е. не узнал, но дальше мы только издали раскланивались. Я узнал ее имя у [два слова нрзб], но оно мне ничего не сказало. И другой пример; секретарша нашего [слово нрзб], молодая и очень приятная девица, с кот. я постоянно говорил по-французски, вдруг мне сказала на ломаном русском языке; а я могу говорить по-русски? Я так обрадовался, что, не проверив ее искусства, стал ее по-французски расспрашивать, где она обучалась, и узнал, что у Bayer, делал несколько замечаний насчет одесского выговора всех его учеников, но остался при иллюзии, что она по-русски говорит, что я могу себе доставить удовольствие. И тут я разыграл дурака. У меня была со мной моя книга, кот. я на всякий случай захватил. [Окончание письма отсутствует]

Автограф.

BAR. 6. F. Maklakov V.A. Letter fragments and miscellaneous material relating to correspondence.

В.А. Маклаков ― М.А. Алданову, 2 августа 1954

2 Авг[уста] ― Понед[ельник 1954[1631]]

Дорогой Марк Александрович!

Сегодня получил Ваше письмо от 31 Июля. А вчера написал Вам, но еще не успел послать длинное письмо. Конечно, его бы надо просто бросить в корзину, тем более что оно было длинно и потому вышло совсем неразборчиво. И если я его посылаю вместе с этим, то только затем, чтоб Вы убедились, что я действительно его написал. Но можете со спокойной совестью его не читать. Вам же кратко отвечу на Ваши вопросы.

Моя «зона» была гораздо серьезнее, чем ее считали. Сейчас же она постепенно проходит. Но еще не прошла. Но главных ее неудобств, стрельбы в уши, шею и голову, более нет. Только очень чешется кожа, а чесать ее нельзя. «Падение» совершенно прошло, но как reaction без воды болит правая ступня, хромаю. Но ее лечу ваннами же, т. е. [три слова нрзб] ― и это проходит.

Я еще не знаю, поеду ли я делать [слово нрзб] у Рахманинова[1632], как собирался. Жду от них письма. Но в Женеве буду непременно за деньгами, тогда повидаю Прокоповичей, а если не удастся с Рахманиновым, то где-нибудь там проживу недельку.

Сестра в Кормей и пока очень довольна.