«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Возвращаюсь к Ульмской Ночи. Боюсь, что я очень разочарую Вас тем, что скажу, т. к., очевидно, не для меня она была написана. Меня больше всего поразило и как-то сразило мое «невежество», кот. она во мне обнаружила. Об многом из того, что Вы говорите, я в свое время думал, но опять-таки по-ребячески. Вы читали и Декарта, и [Discours de la] Méthode[1659], кажется, несколько раз, и Malebranche[1660], и других. Я ничего из этого не читал, а о нем знал по историям «философии», логики и др. Но, конечно, те принципиальные вопросы, кот. ставите Вы, и я себе ставил, и кое-какие источники в голове остались. Они Вас только насмешат. То, что Вы называете теперь «выборной аксиоматикой», т. е. старание сочетать «детерминизм» со свободой человеческой воли, я в те годы черпал из «Задач Этики» Кавелина[1661], и его конструкции меня тогда по молодости лет удовлетворяли. Но в памяти сохранилась какая-то, где-то напечатанная, дружеская критика на Кавелина, кажется, «Спасовича»[1662]. Он кончал ее приятельским обращением: «вы будете посрамлены и принуждены поджать хвостик». А по существу у Спасовича была его «germe»[1663] критика «выборной аксиоматики». Видите, какой младенческий уровень знаний был у меня.

Что же касается до законов истории, «философии случая» и т. п. вещей, то позволю себе Вам указать, в свое оправдание, что когда я писал свою работу об «афинском жребии», мне для решения вопроса о том, можно ли «случайностью», т. е. теорией вероятности, объяснить одно повторение [слово нрзб], пришлось не без наслаждения поставить эту задачу на обсуждение математиков, кот. тогда был А.Л. Цингер, и его решение я применил в своей книге. Так что эта мысль у меня в голове бродила. Но есть вещь, кот. понимали все, а я не понимал. Не только Эйнштейна, но не могу понять геометрии без Эвклида, и Лобачевского... Вы же это понимали, и здесь я пасую. И из Вашей книги я взял и то, что понимал еще раньше, о линии Курно[1664], о роли случая, и главное прелесть диалектики на эти темы, без некого, конечно, вывода. И то, что меня больше всего интриговало, это то, что как ни интересны эти споры, они никого удивить не могут ни в чем, и приходится заключить, что должно быть без имени то, что действительно было. И из всей Ульмской Ночи меня с каким-то болезненным интересом влечет к тому, что Вы называете «Картезианским состоянием ума» и кот. одно помогает примириться с этой безвыходностью. Но опять-таки и из этого былого вывод только о собственном невежестве. И после долгих попыток понять в этом и нечто другое признал себя побежденным.

На этом я и кончаю пока. 12 уезжаю [в] отпуск и проведу дня два в Женеве, поселюсь у Рахманинова, около Люцерна, где пробуду до конца Августа.

Простите мне бестолковое письмо, да еще моим почерком. Напишу Вам из Женевы. Кускова мне написала, что А.Ф. Керенский где-то недельку будет у Карповича отдыхать от «политики». А я только что собрался ему писать и не знаю куда. А Вольский мне пишет, что Тер остался так недоволен его статьей о моей книге, что хочет в «Биотерапии» назначить публичное их обсуждение. А я не понимаю, чем именно он недоволен? Ни мне, ни близким людям он этого не говорил.

Ну, до свид[ания].

Вас. Маклаков

Автограф.

BAR. 5-23.

В.А. Маклаков ― М.А. Алданову[1665], 12 августа 1954

12 Ав[густа] [1954[1666]]

Дорогой Марк Александрович!

Сегодня приехал сюда, дня на 2, не больше. Потом буду действительно «отдыхать» у Рахманинова, в Aix'e я соскучился до озверения; слава Богу, была книга еще не прочитана. Но хотелось бы не читать, а разговаривать и вспоминать; не писать.

Завтра увижу Кускову; о ней написал мне Титов; он пишет, между прочим, что С.Н., очевидно, доживает последние дни. Но операцию делать поздно; пока приходится разными средствами прибавлять сил. что стоит дорого, а денег нет. Чеховское издательство не приняло ее книги (что очень жалко), а какое-то другое издательство, французское, не платит условленных денег С.Н. Деньги должны доставить Е.Д., кот. были заказаны. Кстати, статья о «Горьком». Она ее написала и послала, но чуть не довела себя до обморока. И мне совестно не зайти к ней, но еще более совестно увидеть ее и не знать, чем можно ей серьезно помочь. Трудно иным живется на свете. Жалко, что Вы все-таки далеко; надо было бы с Вами поговорить и о будущем, и о прошлом. В известное [слово нрзб] умнеешь поневоле. И то, что сейчас надвигается, эмансипация, а потом и господство отсталых народов наложит удивительный отпечаток на нашу эпоху. Но это все философия не «случая», не «компромисса», но и не благость провидения. Не могу говорить об этом серьезно, но и не могу над этим шутить.

Послезавтра поселяюсь на недельку в Рахманиновское имение -Villa Senar[1667].

Шлю Вам привет.

Но что сейчас думают Керенский и Николаевский, кот. отдыхают от «политики» в нескольких верстах друг от друга. По-видимому, все это могло бы быть материалом для рассказов.

Вас. Маклаков

Автограф.

BAR. 5-23.